Я послушно открыла и с некоторой опаской следом за нимпрошла в ванную. К моему величайшему облегчению, кран был закрыт, а полсовершенно сух, и нигде ни капли воды. Я перевела дух и спросила строго:

— Видите?

— Вижу, — кивнул он, опустившись на корточки изаглядывая под ванну. — Чего ж за фигня такая? У меня по стене течет.

— Это не я…. Может, труба лопнула в стене? —выдвинула я предположение, вспомнив, что нечто подобное случилось у нас вдушевой.

— Может, — невесело согласился парень. — Идемпосмотрим.

— Куда?

— Ко мне.

— А зачем мне смотреть? — растерялась я, а оннаставительно заметил:

— Это общая проблема. — И я пошла за ним, забывзакрыть входную дверь. Стена в его ванной действительно была подозрительномокрой, я несколько минут смотрела на нее с большим усердием, а потом заявила:

— Если бы от меня текло, то в первую очередь пострадалбы потолок.

— А он у меня подвесной, — съязвил парень. —Может, и пострадал, только этого еще не видно.

— Думаю, вам надо вызвать слесаря, — пятясь из егошикарной ванной, пробормотала я. Парень мне ужасно не понравился и вообщевыглядел опасно.

— Слесаря, — передразнил он. — Придеткакая-нибудь пьянь, расковыряет мне стенку…

Тут я не выдержала и разозлилась:

— Чего вы от меня хотите? Вызывайте слесаря илилюбуйтесь на свою мокрую стену, мне-то что? — С этими словами янаправилась к входной двери.

— За краном следи, — рявкнул он мне вдогонку, а япрошипела: «Дурак», правда, очень тихо, чтобы этот придурок не услышал.

Я поднялась к себе на второй этаж и замерла, навострив уши:из-за двери Турка были отчетливо слышны голоса — мужской и женский. Женскийвыговаривал на повышенных тонах где-то в глубине квартиры, и слов не разберешь,а мужской время от времени ворчливо отвечал:

— Ну достала ты меня.

Постояв, как цапля, на одной ноге (вторая так и зависла ввоздухе, настолько меня потрясло появление Турка), я изо всех сил стараласьрасслышать, о чем шел разговор. Но вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд,посмотрела вниз, опершись на перила, и обнаружила соседа: задрав стриженуюголову, он хмуро наблюдал за мной. В три секунды я достигла своей квартиры иторопливо захлопнула дверь. А если он приятель Турка и расскажет о том, чтовидел? А что он, собственно, видел? Ну, стояла возле двери… и стояла-тонедолго, да и подслушивать было совершенно нечего: ясное дело, скандалили людина личной почве, и к интересующему меня убийству это никакого отношения неимеет. Точно в подтверждение моих слов, дверь Турка с шумом распахнулась, а яприльнула к «глазку» и смогла наблюдать, как моя юношеская большая любовь (яимею в виду величину туши) выпихивает из квартиры девицу лет двадцати пяти впарике жемчужного цвета. Парик сбился на сторону, и барышня выглядела довольнозабавно. Надо сказать, она активно сопротивлялась выдворению из жилища. Турокухватил ее за руки, стараясь держаться на расстоянии от длинных ярко-красныхногтей, нацеленных на его физиономию, а «жемчужная» с энтузиазмом отвешивалаему пинки то с левой, то с правой ноги и при этом еще визжала, причемсопротивляться и отвешивать пинки у нее получалось много лучше, чем у Турка еевышвыривать. Они уже минуты две топтались на пороге. Я прикинула их шансы и ужесобралась поставить на девицу, но тут Турок, заработав болезненный удар (вкакую область, мне стало ясно, когда физиономия его скривилась и он издалгромкий вопль, вспомнил маму «жемчужной» и скороговоркой выпалил все бранныеслова, которые пришли на ум), свирепея и рыча, как медведь, вытолкнул-такидевицу и захлопнул дверь.

— Колька! — взвыла она и принялась колотить в этусамую дверь. дверь. — Открой, урод!

Продолжалось все это минут десять, в течение которых Турокне подавал признаков жизни; тут в поле моего зрения (очень ограниченного, попонятным причинам) возник сосед снизу и зычным голосом спросил у «жемчужной»:

— Ты чего орешь на весь подъезд?

— Да пошел ты… — ответила девица, плюнула, пнуланенавистную дверь ногой и рявкнула:

— . Колян, отдай сумку… — Последовала пауза, девица ещераз пнула дверь, сказала:

— Ну и хрен с тобой… — И исчезла. Каблуки застучали поступенькам, сосед, постояв немного, тоже испарился, а я уже собраласьотлепиться от «глазка», когда дверь напротив неожиданно открылась — Колян сбагровой физиономией и пылающими гневом глазами выбросил объемистую сумку… Яраспахнула свою дверь, предварительно схватив с вешалки авоську, и с самымневинным видом шагнула навстречу Турку.

— Здравствуйте, — вложив в улыбку все нежныечувства, на которые была способна, поздоровалась я и постаралась светитьсяизнутри, точно при встрече со своей большой и единственной любовью.

— Привет, — пробормотал Турок и попытался ногойзатолкать сумку назад в квартиру, это потребовало больших усилий: егонамерениям воспрепятствовал довольно высокий порог, так что Коле в конце концовпришлось наклониться, подхватить сумку и зашвырнуть ее в квартиру. Настроенияему это не прибавило, и дверь он захлопнул с очень злобным выражением нафизиономии.

На первом этаже я никого не встретила, покинула дом ипрогулялась перед тем, как зайти в магазин. Вернулась часа через три, вподъезде царила такая тишина, точно дом был нежилым. Я устроилась на кухне изанялась самобичеванием: что я делаю в чужой квартире? Интересно провожу свойотпуск. Нужны радикальные меры, иначе мне не найти убийцу. Нужны-то нужны, давот беда: в голову не идет, какие? И тут в дверь позвонили, я подпрыгнула отнеожиданности и, на цыпочках прокравшись к двери, заглянула в «глазок» иувидела Турка. Он смотрел прямо на меня, а я на него, лихорадочно соображая:что же делать? «Дверь открыть», — посоветовал внутренний голос, и я ееоткрыла.

— Чем занимаешься? — криво усмехнулось мое детскоеувлечение и шагнуло через порог.

— Чай пью, — ответила я. — Проходите… —Впрочем, приглашение было излишним, Турок к этому моменту уже добрался до кухни,без одобрения оглядел ее и плюхнулся на стул, тот скрипнул, а я насторожилась:мебель итальянская и не моя, стоит немалых денег. — Хотите чаю? —засуетилась я.

— Налей, — лениво кивнул он, но чай ему был безнадобности, к чашке он так и не притронулся, достал сигареты, поискал глазамипепельницу и спросил:

— Куришь?

— Нет. Но вы курите, пожалуйста.

— Где-то я тебя видел, — сказал он, прикуривая.