Надо сказать, что, пусть от казанских чародеев мы и ушли, полностью проблем избежать не удалось. Хотя, вполне возможно, первое напрямую следовало из второго, потому как в итоге при незнании особенностей местности наш новый маршрут вывел нас прямиком в охотничьи угодья бакира. Человекоподобного безголового великана, у которого вместо шеи на плечах располагалась полная острейших зубов пасть, а единственный глаз торчал прямиком из задницы, моргая над огромными волочащимися по земле мужскими причиндалами.

Впрочем, гротескный вид этого монстра, а также тот факт, что передвигался он на четвереньках и задом наперёд, ибо только так мог следить за жертвами своим «шоколадным глазом», не делало бакира менее опасным. На самом деле это порождение бездны, скорее всего, положило бы нас всех, а то и в два раза больший отряд, не будь у нас вездеезда.

Очень сильный, ловкий и хитрый, безголовый великан был, скажем так… туповат. Всё-таки мозги у твари располагались неподалёку от единственного органа зрения, а потому даже при молниеносной реакции полгался он в остальном на инстинкты. Важнейший из которых гласил, что если что-то движется, то это жертва. А там уж неважно, еда это или самка, которая, впрочем, после удовлетворения потребностей чудовища сразу же переходила прямиком в первую категорию.

Так вот, хищник этот был очень опасен. Настолько, что мы среагировали только тогда, когда трудно было уже что-либо сделать. Однако бакир действовал точно так же, как и всегда, когда охотился на своих жертв. То есть выследил наш вездеезд и, развернувшись к своей цели пастью, метнулся прямо на машину из своего укрытия, попытавшись вцепиться в таранный нос нашего «утюга» зубами.

Находясь внутри, я только и почувствовал, как ведеезд знатно тряхнуло, под колёсами что-то захрустело и дико завизжало, а экипаж в рубке разразился таким трёхэтажным матом, что уши начали завязываться в трубочку. Сама машина при этом очень опасно накренилась, и всё, что не было закреплено, посыпалось на пол. Ну а, как итог, застряли мы на этом месте почти на всю ночь и последующую половину дня, ибо и без того немаленький бакир не просто сдох под колёсами, едва не опрокинув вездеезд, но ещё и каким-то образом умудрился намотаться чем-то на переднюю ось, практически оторвав правое колесо.

Так что в результате пришлось его временно демонтировать, а затем, ещё с неделю аккуратно выбирая дорогу, тащиться до Гары, куда наш покалеченный утюг прибыл не только с опозданием относительно от графика, но ещё и с практически пустыми трюмами. Всё же еда и питьевая вода – это такие вещи, которые имеют обыкновение заканчиваться, даже если их брать с запасом. Выручала, конечно, охота, да и чистый, не заражённый ничем родник ребята в итоге сумели найти, однако пародия на походную кухню, установленная на борту, вовсе не предполагала полноценного приготовления пищи во время движения, к тому же на команду из десяти человек. Имелась лишь возможность подогреть что-либо из запасов, ну и вскипятить воду при необходимости. Простая разделка банального кролика во время движения превращалась в тот ещё цирк.

Поэтому надо ли говорить о том, как мы обрадовались, когда из-за очередного холма показались наконец высокие стены аула Гары. Вот только всех, включая меня, как-то очень напрягла довольно-таки представительная компания воинов, быстро высыпавших на подмостки, установленные прямиком над частоколом.

Ухнув, покалеченный вездеезд с демонтированным передним колесом и повреждённым зубами монстра таранным носом остановился прямо перед границей защитного купола посада Гары. Хотя, как объяснила мне тётка Марфа, на казанском языке его правильно было называть авыл. Хотя куда больше самоназваний всех пассажиров и экипаж машины, включая меня, интересовала ощетинившаяся оружием встречающая делегация, мрачно наблюдавшая за нашим приближением.

Вообще, каких-либо проблем, связанных с тем, что мы московские чародеи, а здесь вроде как протекторат Казани, мы не ожидали. Что наши посадчане, что местные жители, обычно ко всем пришлым из полисов относились настороженно, но в большей степени нейтрально. Ровно до тех пор, покуда те ведут себя мирно и не демонстрируют агрессивных намерений. И уж тем более аборигенам было безразлично, что где-то там, на западе, посады нет-нет, да и оказываются разграбленными залётными московскими рейд-группами.

Для простецов, живущих в Зелёной Зоне, даже ближайшие соседи, а порой и родственники из других поселений уже чужаки. Ведь, как рассказывала Алёнка, совсем не редкими были истории, когда недавно люди вместе гуляли на общей свадьбе, а спустя какой-то год мужики из соседнего посада, перебив вооружённых пастухов, угоняли стадо. А то и вовсе вероломно нападали на селение, особенно, если дома случились голодные времена.

Так что города вполне могли считать те или иные земли своей зоной интересов, но для проживающих на них аборигенов это практически ничего не значило. У каждого посада, аула или хутора имелся свой собственный старейшина, и как он говорил, так люди жили, плевав на всяких там князей, гетманов и ханов…

Ровно до тех пор, пока не приходилось временно склониться перед всяко превосходящей людскую силой чародеев. И зачастую то были не нападения одарённых из дальних земель, а самодурство кланов из ближайшего полиса, что никак не могло нравиться посельчанам. Но с другой стороны, как бы независимо ни старались держаться жители Зелёных Зон, у них просто не было выбора, к кому бежать за помощью, случись какая беда, да и жрецов, защищающих их дома, принято было привечать правильных. Ведь очень вряд ли местные жители стали бы поклоняться не вязу, а ясеню или какому-нибудь дубу.

Другое дело, конечно, если в авыле сейчас находится какая казанская группа, или поселился как охранник какой-нибудь чародей, которого старейшина предпочёл нанять на сезон вместо отряда наёмников. Эти да, могут и напасть без особой причины… но в таком случае местные жители вряд ли будут вмешиваться в разборки одарённых.

Пусть собравшиеся на стенах воины и сами прекрасно видели, что мы «гости» и не имеем никаких агрессивных намерений, тем не менее, соблюдая формальности, одноглазая Бажова как глава нашей экспедиционной группы лично аккуратно и медленно прошла через защитный барьер, предупреждая жреца о нашем приходе. Только после этого, натужно пыхтя и неприятно клацая чем-то в своём железном нутре, к частоколу подъехал покалеченный вездеезд.

К нашему удивлению, с нами даже разговаривать не стали, а сразу же открыли ворота, жестами приказывая загонять машину внутрь. Пусть и сверлили всё это время подозрительными взглядами. Но вот уже внутри к так и шествовавшей на своих двоих тётке Марфе не без суеты подошёл старик в непривычного вида, но явно жреческой мантии, опираясь на тяжёлый, ветвистый посох.

Ещё на подходе он что-то сказал на казанском и тут же нахмурился, когда моя наставница ответила ему на том же языке. И пусть их слова звучали для меня как настоящая тарабарщина, я не мог не уловить, что он вначале назвал нас Бажановыми и был явно рад нашему появлению. Однако Марфа Александровна, видимо, решила не выдавать нас за наших Казанских родственников и, судя по прозвучавшему имени клана, пояснила, что мы Бажовы. Что в свою очередь не понравилось жрецу.