Сколько она так простояла, прислонившись к стене, не известно. Время текло необычно долго и вязко, как на изломе миров. Ей начало казаться, что стоит она так больше часа.

— Ну, что у вас Марина Ивановна, больше посетителей нет? Девушка здесь сидела. Точно к вам не заходила?

— Да точно, точно. Завтра придет твоя девушка. Видел, сколько времени потратили на разборки. Может, подумала, что и бабушка застрянет у нас надолго. Ох и говорливая, жуть.

Невидимая Марина Ивановна заперла дверь, потом, для надежности подергала пару раз ручкой и убедившись, что дверь заперта, направилась вслед за охранником.

Следовательно, простояла она никак не час и не на изломе миров, а всего от силы двадцать минут.

Наконец послышался звук тележки для уборки. Теперь разговаривали возле ее укрытия охранник, его голос Саша узнала сразу, и техничка. Все шло по четко расписанному плану. Даже удивительно. Сердце, так колотившееся, пришло в норму, но теперь от напряжения затекла спина. Швабра с грохотом упала, скользнув по двери, и сердце Александры заколотилось прямо в висках. Тело от напряжения все ломило, как когда то на поле, когда она студенткой — первокурсницей поехала на два бесконечных месяца в колхоз.

Она не любила коллективную работу на полях. Да и вообще не любила никакой коллективной работы. Что значит коллективная работа? Конечно, она нужна, она просто не обходимая, но это — конвейер. От такой работы ни уму, ни сердцу. Она признавала только лично сделанную работу. Делаешь и отвечаешь. А кто отвечает за коллективную работу? Выходит коллектив и отвечает. А посему — никто конкретно.

Правда, коллективная работа на полях и весях давала возможность студентам получить в конце лета приличные, по тем меркам, деньги. В деньгах, по большому счету, Саша никогда не нуждалась. Мать высылала деньги, которых хватало б и без стипендии, а стипендию она получала регулярно. Так что особой нужды в средствах она никогда не испытывала. Дед, вообще, ни в чем не отказывал. Но, ощущение своих, заработанных денег создавало иллюзию независимости, взрослости, что — ли.

И вот теперь, эта взрослая женщина играет в «шпионов», доказывая себе и ему. Что она и кому доказывает, Саша не успела додумать. Все звуки жизни, доносившиеся из — за двери, внезапно смолкли. Оказывается, что рабочий день может оканчиваться по — разному. Вот здесь, в банке, свидетель всему тишина, а в больнице, в отделении такого никогда не бывает, что бы вот так — раз и…тихо. Работа не смолкала даже ночью. А «скорой помощи» и вовсе не было н дела до того, что кто — то прилег на жесткую кушетку.

Некоторое время она еще прислушивалась к невероятной тишине, словно попала в какое — то звукоизолирующее устройство. Больше ждать не было силы. Саша на ощупь, касаясь рукой стены, шла вдоль коридора, пока нога не уперлась в первую ступеньку. Равномерно переступая со ступеньки на ступеньку, держась за перила, наощупь она добралась до второго этажа.

Тишина. Саша не дыша, толкнула дверь и оказалась в коридоре. Свет, показавшийся ярким после темной лестницы, всего лишь отблески уличного фонаря, должен падать на служебную дверь Стрельникового кабинета. Досталав с кармана цепочку с болтающимся ключом, открыла еле заметную боковую дверь.

Она немного успокоилась только, когда увидела за окном желтую «коробченку». Машина сиротливо стояла на противоположенной стороне банка, не попадая в обзор камер наблюдения.

Включив маленький «шпионский», как, шутя, назвал фонарик Стрельников, она осмотрелась вокруг. Бывать в «личных апартаментах» каких либо руководителей, ей, к счастью, не приходилось.

Личный кабинет был у главврача больницы. Насколько она знала, да и то на уровне сплетен, вхожа в этот «личный» кабинет была только Людочка Савельева — невропатолог с поликлиники. Злые языки поговаривают, что только благодаря частому посещению этого кабинета, незаметная Людочка так быстро сделала карьеру от рядового врача до заведующей отделением и метит на место Владимира Ивановича. Предположение было настолько неправдоподобным, что Саша напрочь отказывалась ему верить. Реально заменить Владимира Ивановича мог единственный человек — Елизавета, но уж никак не Людочка, имеющая в своем профессиональном арсенале только одно достоинство — доступ в «личный» кабинета главного.

На рабочем столе Стрельникова стоял компьютер и лежало несколько папок, аккуратно сложенных друг на друга. Вдоль стены — шкафы, наполненные доверху книгами и такими же папками. Вся обстановка был не притязательной, какой — то спартанской и безликой. И лишь забитая чашка с недопитым кофе, сиротливо стоящая на журнальном столике, напоминала, что и у этого кабинета есть хозяин. И этот хозяин — человек.

Саша сняла пальто и положила его на край стола и лишь потом, открыла дверь в рабочий кабинет генерального директора банка.

Быстрым шагом, насколько это возможно в незнакомой обстановке, она направилась к окну и задернула тяжелые увесистые шторы. Пробежав фонариком по кабинету, наконец — то увидела отдельно стоящий компьютер. На оговоренную операцию требовалось всего несколько минут. Она быстро набрала код, и когда на мониторе открылась картинка водопада, в коридоре послышались крадущиеся шаги.

Этой особой чуткостью она отличалась с детства. На ночном дежурстве в больнице, во сне вычленяла шум подъезжающей «скорой» из тысячи других звуков, долетавших с улицы. Часто, проснувшись среди ночи, тихонько шла на пост дежурной медсестры. Через пару минут обязательно ее звали в палату к больному. Поначалу, эти хождения немного пугали медсестер. А потом все привыкли.

По дыханию тяжелого пациента, она с точностью могла сказать, сколько ему осталось еще страдать на этом свете. Это знание она не могла объяснить ни одним из известных законов. Просто — знала.

Непослушными руками она выключила компьютер и, не дожидаясь пока исчезнет водопад на гаснущем экране, замерла в кабинете, судорожно соображая, что делать дальше.

Крадущиеся, едва различимы шаги, она уловила, не ухом, а подсознанием. Опять вспомнился загипнотизированный удавом кролик. Звали этого кролика Александрой.

Неизвестный достал ключи и теперь уже спокойно, не торопясь открывал дверь. Саша в панике метнулась за штору и вжалась в стекло. На счастье, балконная дверь имела приличный выступ. Она молилась, что бы за дверью оказался дежурный охранник. Тогда он точно не зайдет в кабинет. Но, что охранник делает в приемной? Саша замерла. Мужчина за дверью тоже прислушивался. Может, показалось? Но тишину нарушил еле слышный оборот ключа.

Мужчина, вошедший в кабинет, осмотрелся, плотно прикрыл за собой дверь — уверенный, что его никто не потревожит.

А если он откроет штору? Что тогда? В кино она видела, как положительный герой в патовой ситуации набрасывается на врага, то есть, на отрицательного героя, завязывается драка. А потом, в финале добро и справедливость побеждают…

Мужчина, вошедший в кабинет Стрельникова, вел себя уверенно. Частью перепуганного мозга Саша понимала, что посетитель здесь не первый раз. Она вспомнила, сколько потратила времени, что бы сориентироваться в кабинете, а этот даже в темноте передвигался свободно.