— Я думаю, что все идет хорошо. С каждым разом все лучше илучше.

Когда разговор был закончен, Ник нажал кнопку на своемстоле, и дверь, ведущая в кабинет Мэри, автоматически закрылась. Он взял Лоренза руки и, подняв из кресла, повернул лицом к себе. Его губы приближались кней, и Лорен почувствовала себя совершенно беспомощной перед его магнетизмом.

— Не надо, — попросила она. — Пожалуйста, не делай этого.

Он еще крепче прижал ее к себе.

— Почему ты не можешь просто позволить себе хотеть меня и наслаждаться?

— Хорошо, — грустно сказала Лорен. — Ты победил. Я хочутебя… я признаюсь в этом.

Она увидела в его глазах победные искорки и гордо поднялаголову.

— Когда мне было девять лет, я так же хотела обезьянку,которую увидела в зоомагазине. Его триумф угас.

— Ну и? — раздраженно спросил он, отпуская Лорен.

— Ее купили. И у меня все ноги были в синяках. Я прозвала ееЗлюкой.

Ник не знал, то ли ему обижаться, то ли смеяться.

— Я думаю, за это она тебя и била, Лорен продолжала, необращая внимания на его попытку пошутить:

— Я очень хотела иметь сестер и братьев. Когда мне былотринадцать, мой отец снова женился и у меня появились сестра, которая отбивалау меня молодых людей, и брат, который воровал карманные деньги.

— Но какое это имеет отношение к нам, черт возьми?

— Самое прямое! — Она нервно взмахнула руками, затем онибезжизненно повисли. — Я хочу, чтобы ты понял: я не собираюсь давать волюсвоему желанию. Сбывшись, оно снова причинит мне боль.

— Я не сделаю тебе больно.

— О нет, сделаешь! — воскликнула Лорен, пытаясь сдержатьслезы. — Не специально, но сделаешь. Уже сделал. Знаешь, чем я занималась, покаты был в Палм-Спринг с одной из своих любовниц?

Ник спрятал руки в карманы и настороженно посмотрел на нее.

— Нет. И чем же?

— Я, — в голосе Лорен зазвучали истерические нотки, — ясидела около телефона, ожидая твоего звонка, и вязала серый свитер под цветтвоих глаз.

Она искала в его лице подтверждения, что он понял ее.

— Если у нас будет связь, то ты не будешь вовлечен в нееэмоционально, а я буду. Я не могу отделить свои чувства от своего тела,прыгнуть в кровать, прекрасно провести время, а потом забыть об этом. Я хочусерьезных отношений. Я буду ревновать, если заподозрю, что ты с другойженщиной. А если узнаю, что это так, то мне будет очень больно.

Если бы он попытался отшутиться или переубедить ее, она бытут же расплакалась. Но он не сделал ни того, ни другого, и она смогла выдавитьиз себя улыбку:

— Ты хотел бы, чтобы мы остались друзьями, перестав бытьлюбовниками, не так ли?

— Естественно.

— Ну так считай, что все уже кончено. Можем мы теперь бытьдрузьями? — Ее голос задрожал. — Я буду очень рада считать тебя своим другом.

Ник кивнул, но ничего не сказал. Он просто стоял и загадочносмотрел на нее.

Через некоторое время, направляясь к своей машине, Лоренпоздравила себя с тем, что так умело справилась с ситуацией. Она говорила прямои откровенно, она удержалась от соблазна и осталась верна своим принципам. Онасделала все правильно и от этого стала крепче и мужественнее.

Уронив руки на руль, она разрыдалась.

Оставшуюся часть недели Лорен провела, работая в поте лица вофисе. Дома она все время думала то о Нике, то о финансовом положении своегоотца. Госпиталь потребовал оплаты половины всей суммы сразу. Единственное, чтоона могла сделать, чтобы достать эти деньги, — продать роскошное пианино своейматери. Но даже мысль об этом разбивала ее сердце. Это было и ее пианино, издесь, в Мичигане, она скучала о нем. Для нее было настолько естественнымвыражать себя с помощью клавиш, что без музыки она все время ощущала какую-топустоту в душе. С другой стороны, отец чувствовал себя очень плохо, и если емуснова понадобится лечь в больницу, то нельзя допустить, чтобы его туда неприняли, потому что не оплачен последний счет.

В пятницу, уже под конец рабочего дня, в отделе по связям собщественностью ее остановила Сьюзен Брук.

— На следующей неделе, во вторник, — день рождения Джима.Здесь есть традиция приносить своему боссу пирог, — сообщила она и,усмехнувшись, добавила:

— Кофе и пирог — прекрасный повод, чтобы закончить работу напятнадцать минут раньше.

— Я принесу пирог, — заверила ее Лорен. Взглянув на часы,она попрощалась со Сьюзен и заспешила к своему столу. Филип Витворт позвонил ипригласил ее на обед сегодня вечером, и ей совсем не хотелось опаздывать, каккогда-то в детстве.

По дороге домой, где она собиралась переодеться, Лорендумала, говорить Филипу о Картисе или нет. Однако это было совсем не легко.Прежде чем портить чью-либо репутацию или, хуже того, лишать человека работы,она должна быть уверена на сто процентов. Внезапно ей в голову пришла мысль,что Филип, наверное, оценил бы информацию о проекте Росси как ценную и заплатилбы ей обещанные десять тысяч долларов. Но она тут же отругала себя за то, чтопосмела даже подумать об этом. Она решила написать в госпиталь и предложить имтри тысячи. Возможно, ей удастся взять эту сумму в кредит в банке.

Во время обеда Филип спросил ее, нравится ли ей работа в«Синко». Лорен ответила, что да.

— Ты не слышала ни одного из названных мною имен?

— Нет, — ответила Лорен после секундного колебания.

Филип разочарованно вздохнул:

— Сейчас заключаются очень важные контракты. И крайний срок,когда мы можем предложить цену, наступит уже через несколько недель, До этоговремени мне необходимо узнать, кто передает информацию в «Синко». Мненеобходимы эти контракты.

Лорен тут же почувствовала вину за то, что не сказала ему оКартисе или Росси. Она разрывалась между жалостью к Филипу и стремлением делать«правильные» вещи.

— Я говорил, что Лорен не сможет нам помочь, — вставилКартер.

«Как только угораздило меня связаться со всем этим», —подумала Лорен. Стараясь оправдаться, она сказала:

— Прошло слишком мало времени. Меня направили работать надспециальным проектом на восьмидесятый этаж, поэтому я почти и не занималасьделами «Синко» до вчерашнего вечера, когда Ник — мистер Синклер — улетел вИталию, Имя Ника как током пронзило всю комнату, и Витворты застыли,внимательно слушая. Глаза Картера восхищенно заблестели.