— Он не банкир. Он аналитик.

— Понятия не имею, что это, но, наверное, с ним что-то не так. — Лашель отпивает из бокала мартини. На ней черная газовая накидка и серьги-кольца из бисера. Вдруг у меня возникает ощущение, будто я в школьной поездке, а она наша классная.

— Нет. Он хороший. Очень хороший.

Хороший парень с прекрасным лицом, потрясающими плечами и совершенно замечательным способом справляться с менструальными спазмами. Хороший парень, которого я ранила.

Хороший парень, который ранил меня.

— Да? — Вижу, как раздувается знак вопроса, словно воздушный шар цвета металлик, зависший над нами.

Я делаю глоток коктейля. В суставах гудит — у меня так, только когда выпью. Ставлю стакан и отодвигаю. Я знаю, когда пора остановиться, к тому же последнее, чего мне хочется, это возвращаться домой в пьяных слезах. И все же алкоголь немного развязал мне язык, снял внутренние запреты.

— Мы поругались.

Лашель удивленно смотрит на меня.

— Что значит, поругались?

— Ух, наконец-то! — восклицает Сесилия, беря с тарелки Лашель водяной каштан в рулете из веганского бекона.

Она рычит от удовольствия.

— Все время забываю есть, — произносит она.

— Мэг сказала, что поругалась с парнем, с которым встречается.

От взгляда Сесилии мне становится неловко, и до такой степени, что даже не хочется снова поправлять Лашель. В смысле, ну да, у меня было не так много свиданий, с тех пор как я занялась планерами, но ведь Сесилия уставилась на меня так, будто я монашеский обет нарушила.

А затем почти тем же тоном, что и Лашель, спрашивает:

— Вы поругались?

Я подавленно киваю, молча вспоминая те ужасные минуты в который раз. Сказанные мной слова, его взгляд. Разлившуюся по коже горячую жидкость. Единственные буквы, с которыми у меня на этой неделе выходит — это п, р, о, с, т, и. Искренне надеюсь, мои клиенты не заметят предназначенных не им извинений.

— Оу, — произносит Лашель. — Я даже раздраженной тебя ни разу не видела, даже когда вы со своей звездной клиенткой часов сто сидели над одним оформлением.

— Никакие не сто, — бормочу я, а у самой лицо горит от упоминания Ларк, которая не то чтобы бросила меня. Вообще-то она два раза написала мне, что у нее не было времени позвонить и назначить следующую встречу. Интересно, она у Кэмерона консультируется по поводу цитат для расторжения?

— Я бываю раздраженной, — отвечаю я, вспоминая Кэмерона с его ужасными цитатами.

Лашель смеется:

— Конечно, бываешь. Просто не показываешь этого.

— И это отличное качество. Мне ни с кем не работалось так хорошо, как с тобой, — говорит Сесилия.

— Эй! — возмущается Лашель.

— Но согласна. Это… неожиданно, — добавляет Сесилия.

В их глазах я как неисправная машина, которой и ощущала себя всю неделю. Обычно веселая Мэг-бот, которую замкнуло наконец показать характер. Они убрали крошечные винтики, сняли панель управления и смотрят прямо вглубь, чтобы найти причину повреждения.

— Из-за чего вы поругались? — спрашивает Лашель. — Из-за налога на прибыль? Эти парни его ненавидят.

— Нет, он… назвал вещи своими именами. Сказал то, что думает. Давил больше и больше, пока мы уже не могли общаться так же легко, как и раньше. — Раздражает, — заканчиваю я, отчасти искренне.

— Так брось его, — советует Лашель. — В мире и так уже есть кучка раздражающих мужчин, в интернете.

— Сюхей меня постоянно раздражает. На первом свидании он заявил, что я пользуюсь не той вилкой для салата.

Лашель смотрит на Сесилию так, будто ей рассказали, что у Сюхея хвост вырос.

— И в какую больницу ты его после этого отвела?

Сесилия улыбается:

— Мы правильно друг друга раздражаем. Я бы, наверное, и трех слов тогда не сказала, не ляпни он такое про вилку. Я так всех стеснялась, когда только переехала. — Она переводит мечтательный взгляд на Сюхея на той стороне ресторана. Он, как будто почувствовав, тоже смотрит на нее и улыбается.

— Это правильно, — говорит Лашель. — Я Шону весь мозг проела, чтобы ходил со мной на йогу, а теперь у него вдвое реже болит спина.

— Он правильно тебя раздражает? — спрашивает Сесилия, подняв брови. Кто-то у бара зовет ее, она злится. — Пойду общаться с гостями. Заходи в магазин на следующей неделе, ладно? Хочу знать, чем все закончится.

Кивнув, я обнимаю ее, думая улучить момент, чтобы закрутить свои винтики и уйти. Но тут Сесилия снова пробирается к нам сквозь толпу, Лашель вопросительно поднимает брови.

— Так он правильно тебя раздражает?

Вспоминаю его вопросы, повороты чашки, его печальное мнение о сладком. Вспоминаю и хочу ответить: «Да, правильно».

Но вместо этого мотаю головой.

— Вряд ли правильно, что он доводит меня до ручки. То есть я накричала на него. В Проспект-парке.

Лашель фыркает:

— Поверь, ты не первая, кто там кричит.

Я не даю ей договорить, взвинченная то ли гудением в суставах, то ли усталостью от этих мыслей за последнюю неделю.

— Просто я сказала ему такое, о чем теперь жалею. — Я сглатываю и обхватываю ладонями стакан с коктейлем, чтобы было за что держаться.

— Мэг, не кори себя так. Все иногда выходят из себя. — Я смотрю на нее: нежная, не осуждающая улыбка, нахмуренная с вниманием и беспокойством бровь.

— Ты же сама сказала, как непривычно видеть меня раздраженной.

— Да, но…

— Нет, ты права. Я намеренно так себя веду, — я прокашливаюсь. — В моем детстве родители часто ссорились. Громко или тихо — не важно. Никто никого не бил, со мной хорошо обращались, но между ними были ужасные отношения. И всю жизнь я старалась держаться в стороне.

— Звучит ужасно.

Пожимаю плечами:

— Много у кого родители не ладят. Но, повзрослев, я… — Я, достигнув предела, не хочу больше говорить. Удивительно, как много я уже рассказала. Может, в мой коктейль подмешали сыворотку правды.

— Когда я сама с ними ругалась, — продолжаю я, стараясь держать себя в рамках, — то сильно выходила из себя. Все мы говорили друг другу вещи, которые не забываются. После которых нельзя было жить, как прежде. Поэтому я стараюсь… быть дружелюбной. Мне не нравится, как я чувствую себя в ссоре.

Лашель откидывается на спинку стула, смотря на меня сочувствующим и удивленным взглядом. Удивленным, наверное, потому, что я годами говорила с ней почти только о ручках и раскладке на витрине, новых открытиях в районе, скидках в наших любимых магазинах. О том старом каштане и о погоде.