Он знал, что его бывшая жена давно замужем за вполне состоявшимся преподавателем столичного вуза, но сына материально поддерживал – на его счету лежала хорошая сумма подъемных, кои тот мог использовать лишь после получения диплома о высшем образовании. Такое решение они с бывшей супругой приняли сообща, дабы у мальчика не было соблазна прокутить отцовский капитал в студенчестве. Но, как понял позже Карл, беспокоиться на этот счет и не стоило – парень получился у них редкой честности и практичного ума. Был лишь один минус в его безупречном образе: изъян в виде жены, деревенской девахи с хваткой бультерьера. Немка из поволжских, предки которой уцелели в репрессиях и были закалены травлей односельчан и власти, она четко вела в своих отношениях с ним политику «разделяй и властвуй». Первым делом отсекла мать и отчима, якобы невзлюбивших ее, простую крестьянку. А затем и настояла на отъезде из Москвы. Ехать лечить сельчан младший Брехт категорически не согласился, остановились на Самаре. Карл, конечно же, пристроил сына в хорошую частную клинику, угодив не только родному человеку, но и владельцу, своему давнему другу, тот уже через месяц тепло благодарил его за такой подарок – талантливого молодого хирурга. Все бы неплохо, но и здесь невестка проявила хитрый свой нрав – как-то не находилось времени у молодой семьи на общение с ним, Карлом. Зато деревенские родственники отпаивали хилого зятя парным молоком каждые выходные.

Получалось, со всех сторон Карл Брехт был одинок.

Он наведывался в дом Аркадии изредка, чаще заставал там Марго или Милу, но не ее саму, выпивал с девочками чашку чая, съедал кекс и, уложившись в полчаса с визитом, прощался. Марго по-прежнему регулярно приходила в клинику. Он ограничивался беседами и выписанным рецептом на снотворное – ей нужно было кому-то выговориться, и она по-прежнему плохо засыпала. Карл знал, писать картины та не перестала, но на просьбы показать их ему не откликалась. А о своем увлечении игрой в карты могла говорить долго. Карл отдавал себе отчет, что Марго зависима, хотя пока азарт ее касался только самой игры как таковой. Но он прекрасно понимал, что рано или поздно посиделки с нищими студентами общаги ей наскучат и девушка потянется к миру большой игры. Ей понадобятся деньги. Надеясь, что это произойдет не скоро, и радуясь, что Марго совсем не говорит о сестре, главном своем раздражителе, не жалуется и на мать, Карл все же настаивал на ее регулярных посещениях клиники. Он боялся срыва…

Знать бы тогда, что актеры драмы уже отыграли первый акт, а во втором главный персонаж изменил ход действия. Случилось это помимо его воли – любовь не признает заготовленных заранее сценариев. Но беспокоиться Карл начал, лишь когда Игнат Тарханов, сын тогдашнего мэра, пришел к нему на прием в третий раз. Это был последний сеанс гипноза, в ходе которого Карл узнал, что перед ним молодой любовник Аркадии, отчаянно влюбленный в ее дочь…

Карл Генрихович вошел в госпиталь и замер на пороге. Ему показалось или в инвалидном кресле у окна сидит Аркадия?

– Аркашенька, ты? – Он широко улыбнулся, выражая радость. – Неужели тебя выписывают?

– Да, как видишь! – Аркадия Львовна ухмыльнулась. – Не могу больше торчать в этих стенах!

Выговаривала она хотя и все слова, но не совсем внятно.

– Как же ты… а куда? Дома-то кто за тобой присмотрит?

– А к тебе поеду! – рассмеялась та. – Примешь? Давно ж мечтал!

– Ну… это, конечно… Я бы да, но сама видишь, какой из меня сейчас помощник? Сам еще на ногах плохо стою. Вот позже бы… как поправлюсь. – Улыбка сползла с его лица.

– Не трясись так, Карл! – В голосе Аркадии Львовны послышались презрительные нотки. – Сиделку мне Антонина Игнатьевна нашла опытную. Не пропаду. Сейчас авто подадут, и поедем.

– Ну, хорошо, хорошо… навещать буду, не прогонишь?

– Прогонишь тебя! – отмахнулась та. – Что Игнат? Не появлялся?

– Нет. Но жду. Можешь не верить, но задумал он что-то! Не просто так приходил к тебе, не просто!

– Какие у него могут быть к нам претензии? Получил заслуженное, сам от хорошего адвоката отказался. А что я показания против него дала – так он мою дочь убил! Не помнит ничего – его проблемы!

– Ты же знаешь, он не убивал…

– Я знаю, ты знаешь. А он – нет! И давай на этом закончим. Да, хотела я ему рассказать, ты же и отговорил! И правильно, чего ждать от уголовника – мы не знаем. Поэтому молчи. Милу не вернуть, а теперь и Марго нет. Отвечать некому…

– Аркадия Львовна, вы готовы? – К ним подошла девушка в белом халате.

– Да.

– Я сейчас оденусь, мы поедем. Машина ждет у приемного отделения.

– Хорошо. Карл, пока прощай. Я позвоню. И запомни: убийца – Игнат. Даже если на курок не нажимал. Если б не он, Мила жила бы с мужем и своим ребенком! Возможно, жива была бы и Марго! Он во всем виноват. Только он! Прощать не собираюсь!

– Аркаша, а девочка где? Неужели так и не нашла, куда ее увезли отец с бабушкой? Тебе она тоже внучка!

– Не начинай опять! Была я в Кротовке. Соседи не знают, куда они уехали. Дом закрытый стоит с того года. Так даже лучше. Девочке сказали наверняка, что мама умерла родами. Незачем ребенку знать, что мать любовник убил. Все, Карл, тема закрыта.

Карл Генрихович вздохнул. Очередная попытка вызвать подругу на откровенный разговор провалилась. Та упорно настаивала на своей версии. Но свою вину в случившемся отрицала полностью. Брехт знал, она мучается этой виной. Втайне ото всех, скрывая за грубостью, а порой и хамством страх и боль. Но довериться не хочет никому, даже ему, давнему другу.

«Возможно, я должен сделать первый шаг – сказать, что я в курсе ее романа с Игнатом. И о том, что в то время тот обращался ко мне за помощью. Аркаша до сих пор думает, что я Игната знаю лишь как любовника Милы. Поэтому держит все в себе. А как ни крути, вершина треугольника – она!» Карл Генрихович шел по улице, не глядя по сторонам. Он вздрогнул, когда над ухом раздался голос того, о ком он только что думал.

– Здравствуйте, доктор! Узнали? – Игнат с насмешкой смотрел на растерявшегося Брехта. – Не составите ли компанию отобедать? Хотя бы вон в том кафе?

Не дожидаясь ответа Карла Генриховича, он подхватил его под руку и повел по тротуару к скверу, в глубине которого виднелось здание «Макдоналдса».

Амелин закрыл за Верой Антоновной входную дверь, та пошла на рынок, и в который раз набрал номер Ланы. Картины вчера она не привезла, на звонки не отвечала. А на завтрашний день они договорились идти подавать заявление на развод. По обоюдному согласию. Что она опять задумала?

Он накануне съездил с Бориным в школу Агнессы Бауман, прошедшие сутки провел в сомнениях, детям о результатах похода в органы опеки попросту соврал – сказал, что решение будет лишь на следующий день. А сегодня все утро готовился к разговору с Нюшей и Киром, в уме проговаривая слова, сказанные ему директором школы Бауман Анной Сергеевной Герасимовой при прощании. Те слова, что убедили его окончательно, что место это для детей – то, что им нужно на сей момент. Странная женщина, которую Анна Сергеевна представила как ведьму Ядвигу, нимало не смутившись от последовавшего за этим хамского его вопроса, водятся ли тут черти, во время разговора вставляла непонятные фразы. Директор согласно кивала ей и тут же возвращалась к рассказу о школе. К удивлению Амелина, кивал Ядвиге и Борин. Амелин даже на какое-то время почувствовал себя этаким динозавром – ну не разбирается он в рангах и понятиях колдовского мира. Собственно, и не верит в него. Однако при тихо сказанных лично ему Ядвигой словах насторожился. Внимательно посмотрел на женщину, а та улыбнулась вдруг. Вполне такой человеческой улыбкой. «Да-да, Александр Михайлович, поверьте, вы будете абсолютно здоровы, учитывая стадию развития недуга. Это редкость, но силы на победу над болезнью вам даст любовь. Только не отказывайтесь от нее ни при каких обстоятельствах!» Она пошла дальше, Амелин лишь застыл на месте. Как? Откуда она узнала о диагнозе? Он не открыл и рта на эту тему, молчал и Борин! Получалось, ведьма эта Ядвига! Ведьма и есть!