По мере приближения к фундаменту вопли усиливались, и вскорея смогла разобрать следующие слова: «Мужики… Сашка… Веник», из чего сделалавывод, что орет Серега, и оказалась права. Серега в самом деле орал, сидя наземле в очень неудобной позе, привалившись спиной к каменной кладке, оралдовольно долго, потому что успел вспотеть и охрипнуть.

— Тебе чего? — спросила я. Он замер, посмотрел наменя как-то укоризненно, а потом попросил:

— Позови мужиков.

— Зачем? — поинтересовалась я, устраиваясь рядом.

— Ногу подвернул. Болит, стерва, — вдоказательство своих слов Серега продемонстрировал стремительно распухающуюлодыжку.

— А чего ты тут делал в одиночестве? — продолжаласпрашивать я, не спеша кидаться на помощь.

— Капкан смотрел, — нахмурился Серега. —Очень мне интересно стало. Вот я и спрыгнул, но неудачно.

Объяснение меня в принципе удовлетворило, хотя Сереганаходился довольно далеко от места установки капкана.

— Ладно, пошли, — кивнула я, поднимаясь.

— Мужиков позови, — напомнил он.

— Без надобности. — Я приподняла Серегу и, закинувего на спину, на манер мешка, легко выбралась на зеленую травку и зашагала кдыре, решив добираться к дому номер одиннадцать кратчайшим путем, то есть черездыры в заборах.

Мышильда, заприметив нас в саду, кинулась сопровождать,забежала вперед, поднялась на веранду и радостно возвестила:

— Несчастье у нас. Серега ногу подвернул.

Я осторожно опустила раненого на диван, при этом Сашкавосхищенно выпучил глаза, а Колька стал задумчивее обыкновенного. Серегабрякнул:

— Спасибо, — и посмотрел на меня с легкимнедоумением.

— Что, так и несла? — прошептал Сашка, Мышильдатут же влезла:

— Это они запросто, это им как нечего делать и не вдиковинку. Они и лошадь какую ни на есть остановят, а уж по горящим избамшататься у них любимое занятие. Так что не стесняйтесь, ежели что, на помощьзовите.

Не обращая внимания на сестрицу, я сосредоточилась наСерегиной лодыжке, потрогала, пощупала и авторитетно заявила, что делонешуточное и, возможно, у парня перелом. Серега при этом вел себя как-тостранно. Обычно мужики при первых намеках на страдания впадают в панику, а этотпросто горел от нетерпения: то есть ерзал, смотрел со значением на Клея ипочему-то торопился от нас отделаться. В конце концов это показалось мнеобидным, и я ушла, прихватив с собой Мышильду.

Не найдя занятия получше, мы взялись за лопаты и за четыречаса смогли выполнить дневную норму. Сокровища нам не попались, зато копатьникто не мешал.

Ночью меня разбудил звук работающего мотора. Я выскочила накрыльцо, но, увидев, что мой «Фольксваген» стоит себе на месте, успокоилась ихотела уже вернуться в дом, но тут заприметила следы бурной деятельности усоседей. То есть не следы заприметила, а их машину. Она появилась со стороныреки, вывернула возле дома номер три, где был проезд, и на приличной скоростипромчалась мимо, даже не подумав свернуть к родному дому. Это меня озадачило.Ошибиться я не могла, потому что возле нашего дома горел фонарь и света былодостаточно для того, чтобы я отлично рассмотрела не только знакомый джип«Тойоту» и номерные знаки, но и силуэты водителя и пассажира. «Может, Серегестало хуже и его в больницу повезли? Только какого черта они избрали такойстранный маршрут: задами, вдоль реки, когда преспокойно могли съехать напроезжую часть без всех этих излишеств?»

— Чудеса, — сказала я громко и легла спать.

Утром рыть отправились впятером: мы с Мышильдой, наш хозяини два моих мужа. Все три представителя сильного пола безбожно халтурили, но япочти не обращала на это внимания. Другие мысли одолевали. В конце концов я невыдержала, бросила лопату и пошла к дому номер одиннадцать. Ни джипа возлекрыльца, ни добровольцев на веранде не наблюдалось, вместо них имелся замок. Онвисел на двери, вызывая тревожные мысли. Тут я связала воедино Серегинулодыжку, ночную экскурсию и сегодняшнее гробовое молчание дома и заспешила кфундаменту.

— Пошли обедать! — рявкнула я, едва протиснувшисьв дыру, и грозно махнула рукой. Мужиков точно ветром сдуло.

— Чего ты? — рассердилась Мышильда. — Раноеще. Пусть бы поработали.

Не слушая сестрицы, я устремилась к обгоревшим полкам, нашларычаг и, открыв дверь, шагнула в темноту, держась обеими руками за стену. Ногаблагополучно соскользнула со ступеньки, и я твердо обосновалась на каменномполу. После чего, нащупав фонарь, включила свет, направила луч на стенунапротив и глухо простонала: мумии на месте не было.

— Мышильда, — рявкнула я, — нашу мумиюсвистнули!

— Да ты свихнулась, что ли? — всполошиласьсестрица, врываясь в подземный ход и начисто забыв о ступеньке. Мне удалосьвовремя подхватить ее на руки и поставить ближе к стене, чтобы она случайно нетюкнулась головой об эту самую ступеньку. — Точно, свистнули, —прошептала сестрица, выпучив глаза. Чтобы удостовериться до конца, мы пробежалиподземным ходом до реки и обратно: мумии нигде не было.

— Странно все-таки, — заметила я на обратномпути. — Мы боялись, что свистнут бумажник, а свистнули покойника. Какдумаешь, зачем он им?

— Не знаю, — грустно ответила сестрица. Мне былапонятна ее печаль, кому же понравится чувствовать себя обворованным. Конечно,по большому счету, мумия нам была без надобности и даже немного пугала, нотеперь, когда она пропала, мы ощутили утрату. — Что за народ, —сокрушалась Мышильда, устроившись на ступеньке. — Все подряд тащут.Совершенно ничего нельзя оставить.

— Ума не приложу, на что им покойник сдался? — втон сестрице заметила я. — А может, он какой ценный?

Сестрица задумалась, глядя в дальний угол, потом кивнула:

— Может быть… думаешь, это Клей с дружками?

— Конечно, кто же еще? Про ходы мы ему рассказали.Серега, когда рыл, все в эту сторону поглядывал, и вчера, как видно, решил своидогадки проверить, вот и вывихнул лодыжку. А ночью подогнали машину и стащили унас покойника.

— С ума сойти… — покачала головой Мышь. — Хотя чтотолько люди не воруют…

— А по-моему, они либо спятили, либо мумия представляетбольшую ценность.

— Как музейный экспонат? — нахмурилась она.

— Может, есть люди, кому он дорог, и они мечтаютпохоронить по христианскому обряду.