Мышь опять задумалась и кивнула. Я тоже задумалась, потомспросила:

— В милицию будем заявлять о пропаже покойника?

— Как же мы заявим, что он пропал, если не заявили, чтоего нашли? — удивилась Мышильда. Мне это показалось логичным, и мы совздохами покинули подземный ход.

Мышильда очень горевала. Понаблюдав за ней некоторое время,я попыталась ее утешить:

— Не переживай, будем уезжать, сообщим куда следует.Ну, нет у нас мумии, зато есть ее документы. Там (я ткнула пальцем в небо, ноимела в виду не небесную канцелярию, а другие органы) сделают правильныевыводы.

— Какие? — насторожилась Мышильда.

— Ну… что Ленкиного ухажера следует считать покойником.

Сестрица неожиданно разозлилась:

— Как же, сделают. Отродясь они ничего правильного неделали. Все милицейские неумехи и лодыри. Больше напакостят… — В этом месте онаплюнула и окончательно затосковала:

— Просто невезуха, да и только. Вместо того чтобыпрадедов клад искать, приходится отвлекаться на какую-то мумию. И добро быпольза была…

Чтобы немного себя утешить, мы пошли обедать, Мышильда личносъездила за бутылкой коньяку, которую мы выпили под завистливые взгляды мужчин,угостив их чисто символически. Они заметно приуныли, чем меня порадовали — неодним нам страдать.

После обеда поиски клада продолжились, но как-то вяло, я безконца прислушивалась к шумам, доносившимся с улицы, и гадала, куда делся Клей.

Вечером, когда стемнело, мы с сестрицей отправились к рекепрогуляться, и я высказала мысль, которая беспокоила меня полдня:

— Клей свистнул мумию, и наверняка ему от этого естькакая-то польза.

— Ну и что? — нахмурилась сестрица.

— Это несправедливо, — сурово сказала я.

— Что несправедливо? — Иногда на Мышильду находит,и она становится немного бестолковой. — Мумию красть?

— И красть несправедливо, но главное — получать отэтого пользу. Если покойник не твой, так и нечего соваться…

— Но ведь он и не наш, — забеспокоилась она.

— Как посмотреть. В конце концов, это мы его нашли.

Мышильда подумала и заявила:

— Может, Клею от него такая польза, которая нам и даромне нужна.

Это как-то не приходило мне в голову, и я еще большезадумалась. Мы дошли до конца тропинки и свернули к домам. Поднялись напригорок возле дома номер пятьдесят один и назад возвращались уже по улице.

— Дышится-то как, — вздохнула Мышильда. Я с нейсогласилась и даже перестала думать о нашей потере. Действительно, в целомотпуск мы проводили неплохо. Сестрица целый день на свежем воздухе, с приличнойфизической нагрузкой — это пойдет ей на пользу, укрепит здоровье, закалиторганизм…

Мы поравнялись с домом, в котором жил Клей с дружками, изамерли. Возле крыльца красовался джип, а с веранды сквозь ветви деревьев к нампробивался свет.

— Вернулись, — сказали мы в два голоса, и яринулась к крыльцу.

— Лизка, стой, — вдруг засомневалась Мышильда,хватая меня за локоть. — Может, не стоит вот так к ним врываться? Они ведьбандиты.

Я подумала и сказала:

— Пойду одна. Ты сиди в кустах, если через двадцатьминут не вернусь, вызывай милицию.

Сестрица сделала попытку меня перекрестить, но стоять наместе сил у меня уже не было — душа жаждала свершений и справедливоговозмездия. Я влетела на крыльцо и трижды грохнула кулаком в дверь. Черезнесколько секунд дверь распахнулась, а я нахмурилась. Сверху вниз на менясмотрел какой-то совершенно незнакомый мне тип. Конечно, я стояла на среднейступеньке, а он наверху, зато разутым, так что выходило, если мы встанем рядом,он все равно будет выше. Честно скажу, я не привыкла, чтобы на меня смотрелисверху вниз. Тип не охнул, не закатил глаза, не брякнул что-нибудь вроде «мамамоя», и это почему-то меня раздражало. Ко всему прочему он был блондин, а я нелюблю блондинов (оба мои мужа — брюнеты), имел яркие глаза (кажется, дажеголубые), очень наглую физиономию с мужественным подбородком и едва заметнойямочкой (это тоже нервировало) и такую фигуру, точно только что сошел с плаката«В здоровом теле — здоровый дух». В общем, он был очень симпатичным парнем, аэто, к сожалению, всегда производит впечатление.

Я решительно шагнула вперед, слегка отодвинув его в сторону,и гневно спросила:

— Где Сашка?

Впрочем, вопрос оказался излишним. Сашка находился наверанде и выглядел каким-то нервным. В кресле сидел задумчивый Коля. Серегинигде не наблюдалось, из чего я заключила, что лодыжку он травмировал всерьез,и порадовалась: «Не суй свой нос, куда не просят».

Я шагнула к Сашке. Увидев меня, он еще больше занервничал исказал:

— Здравствуй.

— Здравствуй, ворюга, — ухмыльнулась я, уперевруки в бока и развернув плечи:

— Зачем мумию свистнул?

— Чего? — растерялся Сашка.

— Чего-чего, сам знаешь чего. И не стыдно тебе? Я совсей душой, честно все рассказала, без утайки, и фундамент не прятала — ройте,ребята, на здоровье, а ты ценную мумию из-под носа увел, да еще ночью, точноразбойник.

— Мы не могли днем, — грустно заметил Коля,неожиданно оторвавшись от созерцания своего пупка. Но меня он не убедил.

— Все равно, надо было сказать. По-честному, а некрасть. Неужто ты думаешь, что мне для тебя какой-то мумии паршивой жалко?

Сашка хлопал глазами и косился за мою спину. Я повернулась,но не увидела там ничего интересного, если не считать блондина.

— Это кто? — спросила я Сашку.

Тот поперхнулся и ответил:

— Максим.

— Очень приятно, — кивнула я, протягивая рукублондину. — Елизавета.

— Вы кто? — спросил тот, игнорируя мою руку.

— Он что, недоделанный? — грозно спросила я Клея,тот поежился, вздохнул и замолчал. — Что тут вообще происходит? —возвысила я голос.

— Действительно, что? — хмыкнул блондин и,переведя взгляд на Сашку, спросил:

— Кто эта леди, Клей?

Пока Сашка только думал, что ответить, я сообщила: