«Еду в Москву, – решил Аркадий. – Громов содержится в СИЗО Бутырки, а до областного суда даже ближе добираться из московской квартиры. В конце концов, я всего лишь адвокат, а не частный детектив. Мое дело – разбираться с бумагами и присутствовать на допросах и судебных заседаниях – и только. Какой смысл теперь здесь находиться? Помощница окончательно испилила его своими просьбами о возвращении, клиенты дружными рядами обращались в другие юридические фирмы, куча денег проплыла мимо носа на всех парусах. Сегодня же соберу свои вещи, а завтра утром, как только проснусь, перебираюсь в Москву», – приняв такое важное, на его взгляд решение, Аркадий резко развернулся и быстро пошел к машине.

Погода стала портиться: подул пронизывающий холодный ветер, поднял с асфальта, покрытого щербинами и трещинами, стайку разноцветных осенних листьев и пыли, на мгновенье закружил их в воздухе и, основательно перемешав, опустил на землю в нелепом беспорядке. Аркадий поежился. За всеми этими сумасшедшими событиями он даже не заметил, что лето почти кончилось. Август, стойко отстоявший теплую погоду в первой своей декаде, резко сдавал позиции и передавал эстафету сентябрю. Ночи стали холоднее, темнело рано, пропали комары и мухи. Он остановился около одной из парковых лавочек, в нескольких шагах от которой была жестоко убита Елизавета Самарина, и загрустил еще больше. Обещание найти настоящего убийцу, данное им в порыве сострадания, отчетливо всплыло в памяти и заставило испытать чувство вины. Тяжело вздохнув, Аркадий смахнул с лавки опавшую листву и присел. Свои обещания он привык выполнять, и он не отступится. А этот приступ меланхолии пройдет, только надо взять тайм-аут на время, всего на несколько дней. Поразмыслить и вновь начать действовать: перелопатить вновь все связи Лизы, тем более что кое-что уже стало понятно.

У гостиницы он оказался около девяти часов вечера. Около второго корпуса наблюдалось заметное оживление: милиция, врачи «Скорой помощи», весь персонал гостиницы и толпа любопытствующих граждан. Все в один голос что-то бурно обсуждали, и Арестов прекрасно знал – что. Учитывая, что убираются в номерах раз в три дня, а постельное белье меняют и того реже, Аркадий даже удивился, что труп Петухова нашли всего лишь спустя сутки после его смерти. По этому поводу у Арестова, несомненно, были угрызения совести, но позвонить и сообщить о таком «трагическом» для всего человечества событии он не решился. В центре толпы он заметил Клаву. Судя по ее состоянию, именно она обнаружила труп. Аркадий сочувственно вздохнул, зевнул и направился к себе. До номера он добрался на автопилоте и, как только оказался у себя и заметил кровать, сразу понял, что погорячился, наметив на вечер сбор своих вещей. Прошлая бессонная ночь, тяжелый процесс и буря эмоций, вызванная знакомством с Анной, подавили его горячее желание покинуть город как можно скорее, сон оказался проблемой более актуальной. Повесив на дверь табличку с надписью «Не беспокоить», чтобы отсрочить душещипательный момент, когда болтливая Клава ворвется к нему в номер с подробным докладом о жутком инциденте, случившемся в гостинице, Аркадий, не раздеваясь, рухнул в постель и сразу уснул.

* * *

Гулкий удар колокола старой полуразрушенной часовни распугал задремавших ворон. Они поднялись в серое пасмурное небо и закружили над кладбищем, нарушая своим гортанным криком тишину и покой вечных постояльцев могил и редких посетителей, так и не смирившихся со смертью своих близких. Он шел вдоль резных оград, покосившихся от времени крестов, скромных памятников с облупившимися фотографиями и тусклыми позолоченными поминальными надписями, вглядывался в фамилии и имена, и никак не мог найти нужную могилу, ради которой пришел сюда. Он знал, что могила должна была быть свежей, засыпанной цветами и венками, но пока ему встречались только старые погребения с утрамбованной временем землей и прижившимися растениями, посаженными заботливыми родственниками. Он обогнул часовню, миновал маленький домик сторожа, огляделся и обрадовался, что наконец-то нашел место, где могло располагаться последнее пристанище Лизы. В этой части кладбища надгробия были совсем новенькими, венки еще не потускнели, и земля на могилах возвышалась аккуратными холмиками. Вдали он увидел девушку с длинными темными волосами, облаченную в облегающее черное платье. Она шла вдоль главной аллеи и с каждой секундой удалялась от него все дальше и дальше. Ему вдруг захотелось увидеть ее лицо, он ускорил шаг и попытался ее догнать. Девушка тоже ускорила шаг, сошла с главной дороги на примыкающую к ней тропинку и затерялась среди памятников и крестов. Он торопливо пошел следом, ему необходимо было увидеть ее лицо, это заняло все его мысли, вошло в мозг, трансформировалось в навязчивую идею, в смысл всего его существования. Кажется, ему повезло – он заметил ее около одной из могил, она стояла на коленях, низко опустив голову, но опять ему не удалось разглядеть ее лицо: распущенные длинные волосы скрывали ее внешность. Он решил, что даст ей время, а потом подойдет и познакомится с ней, но девушка неожиданно вскочила на ноги и побежала.

– Постойте! – закричал он ей вслед. – Постойте, мне необходимо с вами поговорить!

Девушка, не обратив на его крик никакого внимания, добежала до старого серого склепа, остановилась на секунду, открыла тяжелую дверь и скрылась в ее темном проеме. Он вбежал вслед за ней и прислушался. Она была где-то рядом, он это чувствовал – чувствовал ее присутствие и энергетику. Постепенно глаза стали привыкать к темноте, он увидел еще одну дверь и вошел в нее. В следующем помещении было гораздо светлее, в нише стены горела небольшая свеча, пламя ее нервно подрагивало и потрескивало от сквозняка. Посреди комнаты стояла большая резная колонна, он обогнул ее и увидел девушку, она опять стояла на коленях перед распятием и неистово молилась. Голова ее с силой билась о неровный каменный пол, поднималась и вновь опускалась со странным стуком.

– Что вы делаете! Прекратите! Вы получите сотрясение мозга! – закричал он, подбежал к ней и схватил за плечо. Девушка замерла и обернулась, только это была уже не девушка – это был Петухов, с застывшей гримасой смерти на лице. Он вздрогнул и стал пятиться к двери, но дверь за его спиной захлопнулась, и кто-то стал ее заколачивать гвоздями. Тук-тук-тук.

– Открой дверь, Арестов! – взревел Петухов, шевеля фиолетовым языком и приближаясь к нему все ближе и ближе. – Открой немедленно дверь!

– Аркадий отступил назад, зацепился за выступ, упал и сильно стукнулся головой…

Арестов открыл глаза, огляделся и понял, что находится в своем номере, на полу рядом с кроватью.

– Ни фига себе! – ошарашенно воскликнул он, медленно приходя в себя и потирая очередную шишку на голове. – Приснится же такая ахинея. Жуть!

– Открой дверь, Арестов! Я знаю, что ты у себя!

Настойчивый стук и требовательный голос по ту сторону двери заставили Аркадия перекреститься. Он покосился на часы: они показывали полночь. «Самое время для прихода нечистой силы», – мелькнула в голове пугающая мысль, и он на цыпочках пошел к двери. Сон был настолько фантастически реальным, что он никак не мог сбросить с себя оцепенение и отделить настоящее от вымысла.

– Что же вы, Аркадий Александрович, так долго дверь не открываете? Я стучу, стучу… Может, вы не один? Так у нас сейчас демократия, после одиннадцати особей женского пола из номера не выгоняют, – ухмыльнувшись, сказал представитель «нечистой силы», а именно следователь Егоров, как только Арестов открыл дверь. Егоров без приглашения протиснулся в номер, ощупал цепким взглядом скудный интерьер гостиной и бесцеремонно уселся в кресло, закинув ногу на ногу.