на ней кровать, стул и мини-бар и говорят: «Ага, видимо, действие происходит в номере отеля».

Действие примерно половины всех когда-либо написанных пьес происходит в номере отеля, поэтому это никого не шокирует, и в половине из этих пьес парни в командировке изливают душу проституткам, а они, в свою очередь, оказываются очень милыми девчонками. Эта пьеса не об этом, но на секунду кажется, что может быть и об этом. Когда зрители приходят и видят гостиничный номер, им приходится проверять программку, мол: «О, черт, это будет еще одна из тех пьес про печального парня и сентиментальную проститутку, где парень не хочет заниматься сексом, а просто хочет поговорить? Но потом они все равно занимаются сексом, но проститутка даже не берет с него денег, потому что оказывается, что это любовь? И, конечно, девушка снимает лифчик, стоя лицом к зрителям? Господи, это же не одна из этих пьес, ведь так?»

Поэтому все тут же смотрят в программку, да? Чтобы понять, не одна ли это из тех пьес про проститутку. В ней они видят приветственное слово от худрука или типа того, краткие биографии актеров, и такие: «О, а ты видел, что эта актриса однажды играла труп в сериале „Закон и порядок“?» А еще в конце обязательно написано о том, как важно, чтобы вы жертвовали театру деньги, о Невероятном Значении Театра, будто вы уже не потратили деньги на билет. Как будто они делают вам одолжение, показывая спектакль. Как будто родители драматурга уже не потратили тысячи долларов, чтобы отправить его в модный гуманитарный колледж, где он должен был научиться хорошо писать пьесы.

Как будто его старшая сестра не приехала сюда из самого Сиракьюса, оставив детей со своим непутевым бывшим мужем, который, ты просто уверена, обязательно скажет какую-нибудь тупую херню, которая их травмирует, или покажет им дохлую кошку в подворотне, или старые видео про рестлинг, или еще что, и, когда она вернется, ей позвонят из школы, потому что дети теперь постоянно устраивают одноклассникам «гарпуны» и «стены Иерихона».

Итак, спектакль. Свет гаснет, и стильный конферансье выходит, чтобы сделать объявление. Объявление, в сущности, такое: «Эй! Тупицы! Выключите свои телефоны! Вы на спектакле!» Но, может, будет еще о том, какие в этом театре еще ожидаются постановки, и если вам нравятся такие развлечения, может, вам стоит купить билеты и посмотреть еще несколько! И это воспринимается как «Господи, Театр, можешь хоть на секунду перестать мне втюхивать спектакли; если я захочу еще больше времени провести здесь, то я знаю, как это сделать, но в любом случае я же даже не местная; просто пытаюсь быть хорошей старшей сестрой моему придурковатому брату-драматургу – который, кстати, даже не смог достать мне проходку на спектакль». Это еще один доподлинный факт о спектаклях: вдобавок ко всему ты должна заплатить за билет, потому что, видимо, это и означает поддерживать театр. Потому что, видимо, если ты не купишь билет, то кто тогда купит? Мама с папой? Ага, конечно. Пока стильный конферансье идет обратно по проходу (спотыкаясь о странную кочку на ковре), ты разглядываешь других зрителей в полупустом зале и задумываешься: вполне возможно, успех всех театральных пьес обеспечивают исключительно друзья и родственники, желающие «поддержать».

Итак, спектакль начинается, и первое, что происходит, – две дамы врываются в номер. Эти дамы, должно быть, сестры: если спектакли не о проститутках, в девяноста процентах случаев они о сестрах. Но, естественно, поскольку это спектакль, сестры ни капли друг на друга не похожи. Одной из них лет пятьдесят, другой – лет двадцать, потому что, когда нанимаешь актеров на спектакль, судя по всему, невозможно найти двух женщин схожего возраста.

Старшая идет прямо к мини-бару и достает оттуда бутылку белого вина, но поскольку это спектакль, вместо белого вина на самом деле вода, если в бутылке вообще хоть что-то налито, обычно – внимание, спойлер – там ничего нет. Младшая дама скидывает обувь и прыгает на кровать. И они начинают разговаривать в этом очень быстром бубнящем стиле типа «я-персонаж-в-спектакле», который почему-то кажется реалистичным ребятам, пишущим пьесы, хотя никто на самом деле так не разговаривает, разве что кроме людей, которые в первый раз попробовали кокаин.

– Ладно, ладно, но давай… Ладно, но давай это обсудим? – говорит женщина на кровати.

– Выпей сначала, потом обсудим.

– Вирджиния, давай все-таки обсудим. Давай обсудим, Вирджиния?

Люди в спектаклях постоянно называют друг друга по именам. Это, типа, первое, что происходит в спектаклях: люди просто вклинивают имена посередине предложения.

– Ты думаешь, я не хочу это обсуждать, Мэгги? Я прекрасно понимаю, что нам есть что обсудить.

– Она хорошенькая.

– Я что, уже напилась?

– Но она хорошенькая. В этом ей не откажешь.

– Ну, само собой, она хорошенькая, Мэгги. Мы же говорим о Деннисе. Думаешь, он станет встречаться с каким-то старым опоссумом, который свалился с грузовика, загруженного ботинками?

Это вызывает громкий смех у зрителей. Почему? Я скажу вам почему. Потому что требования к юмору в спектаклях очень низкие. Если бы вы услышали, как кто-то говорит это в фильме, вы бы спросили: «И где здесь шутка?» Но, видимо, так как это спектакль и ребята стараются как могут, мы все готовы пойти им навстречу и посмеяться над некоторыми словами из пьесы.

Тем временем абсолютно неясно, сколько лет должно быть сестрам, но, если бы тебя спросили об этом, ты бы сказала, что им, наверное, по двадцать с чем-то, потому что, судя по всему, старшая сестра – это ты, а младшая – Шеннон, поэтому было бы довольно странно, если бы младшей героине было бы больше двадцати шести, ведь именно столько лет было Шеннон, когда она умерла.

Как только ты понимаешь, что, скорее всего, сестры – это вы с Шеннон, у твоего сердца отваливается дно и все его содержимое выливается в нижнюю половину тела. Сначала ты думаешь, может быть, персонажи только опираются на определенные черты, твои и Шеннон, но чем дольше ты смотришь, тем больше понимаешь, что нет, старшая сестра – это ты, едкая, черствая и жестокая, а младшая сестра – это Шеннон, такая, какой была настоящая Шеннон, умершая от передозировки шесть лет назад.

А «Деннис», о котором говорят сестры, – это твой младший брат Дасти, драматург, а «хорошенькая девушка» – его бывшая невеста Тини, и пьеса о том, как вы все вместе поехали на Ниагару на годовщину родителей, о чем, кстати, Дасти тебе не говорил, но, честно говоря, он отправил тебе ссылку на сайт,