виду, Матт – отличный парень, но явно не тот, кто тебе нужен.

И Клэй сказал:

– Эй, ребята, как думаете, мэр на этот раз и правда стал злым или это его очередной клон?

Но Лиззи, вся такая надменная на своих жутких шестиугольниках, не позволяла себя отвлечь:

– Ты его не любишь, Отбивная. Говорю тебе, это не то, чего ты хочешь.

– Да что с тобой? Почему ты никогда не можешь просто порадоваться за меня? – спросила я, держа одного андроида в удушающем захвате и пиная другого в лицо. – Почему ты всегда типа лучше знаешь, как мне жить?

И Айрис сказала:

– Ребята, мы можем сосредоточиться?

А Лиззи сказала:

– Отбивная, я просто пытаюсь…

– Я не знаю, почему ты, блядь, постоянно зовешь меня Отбивной. Меня не так зовут, и это вообще не мило.

Лиззи на мгновение перестала стрелять в андроидов своими жуткими шестиугольниками и посмотрела на меня.

– Окей, извини. – Но это не было «Извини» в смысле «Я виновата, прости меня», это было «Извини» в смысле «Не могу поверить, что ты заставляешь меня извиняться».

– Нет, – сказала я. – Это ты извини. Извини, что ты не в состоянии разобраться с собственной жизнью, так что постоянно пытаешься контролировать мою.

– Какого хуя? Я не пытаюсь ничего контролировать! Я просто пытаюсь быть хорошей подругой, тупая ты задница, потому что я о тебе охуенно высокого мнения и хочу, чтобы ты была счастлива.

И я сказала:

– Ну, отлично, спасибо за твою дружбу, ты всегда была мне великолепной опорой и поддержкой.

Последний еще не уничтоженный андроид сказал «ПРИГОТОВЬТЕСЬ К ГИБЕЛИ!», а потом Айрис разорвала его на куски, просто телепортировавшись внутрь него.

Мы спустились на улицу и принялись махать руками аплодирующим туристам и китайцам – владельцам магазинов, а Лиззи пробормотала:

– Знаешь, вообще-то это довольно логично, что ты выходишь за Матта. Конечно, ты выйдешь за него, ведь этого хочет Матт, а ты никогда в жизни не приняла бы самостоятельного решения.

– Ты нарываешься.

– Ну что, так и будешь плыть по течению всю свою жизнь? Такой у тебя план? Господи Иисусе, ты стала ебаной занудой.

Я пустила в нее фотонный луч, который отбросил ее на прилавок с рыбой.

Она встала и закатила глаза:

– Оу, как это по-взрослому.

– Зато ты ведешь себя по-взрослому, – сказала я.

– Отлично! – сказала она. – Наслаждайся своей ебаной семейной жизнью со своим ебаным муженьком и ебаным домом в ебаном пригороде со своим ебаным блядь белым заборчиком вокруг блядь дома блядь блядь блядь.

Она вскинула руки вверх и начала уходить, я прокричала ей вслед:

– Ага! Ну извини, что пытаюсь построить свою жизнь вместо того, чтобы использовать всю эту супергеройскую тему как повод напиваться и подкатывать к фанаткам, это, блядь, просто клише про всех басистов!

Она обернулась и выстрелила в меня своим жутким шестиугольником, а потом я выстрелила в нее фотонным лучом, и вот посреди Чайна-тауна мы стреляли друг в друга жуткими шестиугольниками и фотонными лучами. А потом боролись, хватая друг друга за горло, швыряя друг друга по Стоктону, сметая магазины и рестораны, создавая месиво из дешевых вентиляторов, пластмассовой обуви и китайских йо-йо. Клэю и Айрис пришлось нас буквально растаскивать, мы были в бешенстве.

В лимузине по дороге в мэрию, где нас должны были представить к очередному комплекту медалей за нашу доблесть, я пробормотала себе под нос:

– Слушай, не срывайся на мне из-за того, что все еще влюблена в какую-то бабу, которая никогда не полюбит тебя в ответ.

Лиззи покачала головой.

– Господи Иисусе, – сказала она. – Ты правда совсем меня не знаешь.

Потом мы с Лиззи не разговаривали, типа, очень долго. Мы вроде как вежливо общались друг с другом на пресс-конференциях или когда надо было работать вместе, чтобы спасти дочь президента или типа того, но мы не прям разговаривали-разговаривали.

И это была целая история.

Однажды мы сидели, не разговаривая друг с другом, на кухне в гелиосфере, когда Матт буквально приволок Клэя за ухо.

– Скажи им, – велел Матт. – Скажи им, что ты наделал.

Клэй закатил глаза.

– О господи, – сказала Айрис. – Что ты на этот раз натворил?

– Слушайте, иногда я становлюсь агрессивным, окей? Прежде всего, можно мне сказать, что это ненормально, то, что мы делаем – то, что от нас ожидают…

– Ты собираешься им рассказать или мне это сделать?

– Да блин, я же подбирался к этому. Ну, все последние годы я специально привожу себя в это состояние, знаете, завожусь, поглощаю всю эту кинетическую энергию, чтобы делать то, чего все от меня хотят… и у меня появляется эта… агрессия.

– В интернете появилось видео, – сказал Матт, – на котором Клэй поглощает бутылку рома и разбивает свой стеклянный кулак об голову какого-то парня, который влез перед ним в очереди в продуктовом.

– Господи, Клэй!

– Что? Кто знает, может, им управлял Фантомный Чревовещатель? В смысле, мы этого точно не знаем, так ведь?

– Нельзя просто взять и… – начала я, но Матт меня перебил:

– Это была бутылка Bacardi.

– И?..

– Клэй впитал в себя бутылку Bacardi. А у нас эксклюзивный рекламный контракт с Captain Morgan; кто-нибудь из вас вообще читает договоры, которые подписывает?

Клэй отмахнулся:

– Это не такая уж большая проблема.

– Это большая проблема. Они их главный конкурент, а это видео повсюду. О чем ты думал?

Лиззи подняла палец:

– Эм-м, кого-нибудь, кроме меня, беспокоит здоровье того парня из очереди больше, чем последствия для нашей сделки с Captain Morgan?

– Дело не только в Captain Morgan, – выплюнул Матт. – Вам платят за то, что вы – лицо бренда; это источник нашего дохода. Если бренды перестанут вам доверять… я имею в виду, что для этого вы и нужны.

Обычно на этом моменте Айрис начинала говорить что-нибудь очень умное и помогала нам понять, как правильно поступить, но вместо этого она побрела в угол, где лежали инструменты, взяла свою гитару и начала перебирать струны.

Она играла «Сильно вряд ли». Лиззи взяла свою гитару и тоже начала играть. Затем Клэй сел за барабаны, а я – за клавишные, и вот «Подающие надежды» играли вместе впервые за, казалось, целую вечность. Было немного жутковато играть песню без Джоэллы на вокале, особенно когда Айрис и Лиззи подскакивали и выкрикивали свою часть бэк-вокала, все эти «О, да, о, да» и «Это правда, это правда», но было что-то невероятно мощное в том, что все заткнулись хотя бы на секунду и стали играть вместе.

Отыграв, мы просто стояли молча, а затем Айрис сказала, очень буднично: