– Ну да, – подхватила Полина, – я тоже замечала. Худой человек почему-то всегда выглядит недобро, даже если на самом деле он вполне хороший. А толстяки такие добродушные-добродушные с виду. Это, наверное, оттого, что им не приходится бороться с собой. Они едят все, что хотят и когда хотят, да?

– Слава богу, сестрица моя тоже всегда ела все, что хотела. Ее всякие новомодные диеты никогда не волновали. И Темку она кормила от пуза. Она знаешь как готовит? Пальчики оближешь. Передались мамины таланты.

– Извини, если я лезу не в свое дело, – медленно сказала Полина и отставила на тумбочку пустую тарелку, – а почему у твоей сестры и ее мужа не было детей? Они давно женаты?

– Не так давно. Всего два года, – горько сказал Никита. – Она сначала была замужем за не очень хорошим человеком, скажем так. Он ее обижал. Не бил, нет. Знал, что я ему за это голову оторву на раз. Но словесно издевался, унижал, гулял от нее. Она все терпела, потому что любила его очень. Все ему прощала, все его требования выполняла, в том числе и аборты… Он детей категорически отказывался заводить. Говорил, что нужно жить для себя, а не спиногрызов растить. В общем, Ларка терпела и только на аборты бегала. У нее их штук шесть было, не меньше. Она последние от меня скрывала, потому что я в бешенство просто впадал оттого, что она так себя калечит.

В общем, мучилась она с этим моральным уродом восемь лет, а потом появился Темыч и ее отбил. По-настоящему, как в кино показывают. Она его гнала поначалу, плакала, говорила, что им вместе не суждено быть, а он упорный парень… Был… В общем, развелась она со своим первым мерзавцем, и они с Кругловым поженились. Она очень от него детей хотела, и он мечтал, чтобы сын родился или дочка, но сначала не получалось, а потом она болеть начала, одно воспаление легких за другим, потом они сюда переехали. В общем, не срослось с детьми. А сейчас получается, что и к лучшему.

– Не знаю, – покачала головой Полина. – Мне кажется, что ей бы легче было, если бы от Артема память осталась. Мама после смерти папы, мне кажется, на земле-то осталась только потому, что Олю не смогла на меня оставить. А так, я же знаю, что она совсем жить не хотела.

– Твоя мама с отцом всю жизнь прожила, вас вырастила. А Ларка еще молодая. Ей же тридцать два года всего. Она еще раз сможет замуж выйти, а с ребенком это сложно.

– Глупости какие, – возмутилась Полина. – Дети еще никогда ничьему счастью не мешали. Если написано на роду еще раз замуж выйти, то и с пятью детьми тебя возьмут. А уж коли суждено одной куковать, так и без детей никому не нужна будешь.

– Сложно это все. – Никита вздохнул, отобрал у нее чашку, на дне которой темнело болотце кофейной гущи, и пошел мыть посуду. – Знаешь, мы же с Ларкой от разных отцов. Мой папа был милиционером, в уголовном розыске работал и погиб, когда мне четыре года было. Мама через год снова замуж вышла, а еще через год Лариску родила. Илья, это мой отчим, он всегда ко мне хорошо относился. Авиамодели мы с ним клеили, он ко мне в школу на родительские собрания ходил. И к Лариске я никогда не ревновал, даже в мыслях не было. Я с самого детства считал, что должен быть ее защитником, потому что старший брат и все такое. Но вот у Ильи недавно шестидесятипятилетний юбилей был, и разговорились мы с ним по душам. Отчего-то никогда раньше не доводилось. Я возьми да и скажи, что, мол, всю жизнь чувствовал, что он мне не родной. Илья опешил так, что чуть не заплакал. «Да ты что, – говорит, – сынок, такое говоришь? Я же всегда к тебе, как к сыну?» А я ему ответил, что это из-за того, что он меня никогда не порол.

– Что за бред? – воскликнула Полина.

– А вот так. – Он как-то жалостливо усмехнулся. – Я, как все пацаны, в подростковом возрасте чудил немало. Приду домой, а он так спокойно на меня посмотрит и говорит, иди в свою комнату. А у самого аж желваки ходят на щеках. Так сдерживается. Вот я и думал: был бы я ему родной, он бы мне как врезал, чтобы дурь выбить, а так не мог. Не смел.

– И что он тебе ответил? – полюбопытствовала Полина.

– Да сказал, что действительно боялся даже пальцем трогать, чтобы мама не заругала, что это он оттого, что я ему не родной. Но если бы знал, что я его когда-нибудь в этом упрекну, так лупил бы как сидорову козу. Тем более что поводы для этого я давал регулярно.

– Меня всегда удивляло, как много люди теряют в отношениях из-за одного только недопонимания, – медленно сказала Полина. – Вот твой Илья тебя вырастил, кормил-поил, любил, не порол, опять же. А ты всю жизнь считал себя ущербным оттого, что он тебе не родной. Хотя роднее-то, наверное, и не бывает.

– Я знаешь как радовался, что мы с ним это обсудили, пока еще не стало слишком поздно, – серьезно кивнул Никита. – И теперь я знаю, что он никогда нас с Лариской не делил и действительно относился ко мне как отец. И любит он меня по-настоящему. Так же, как мама. Выпили мы с ним за это. За понимание, как ты правильно сказала. И я лишний раз понял, что все нужно прояснять, сразу, пока все еще живы и все можно исправить. Вот у Темки уже ничего не спросишь. Ладно, не будем о грустном. Я сейчас быстренько в душ, побреюсь и на пляж пойдем. Хорошо?

Полина согласно кивнула, подождала, пока за Никитой закроется дверь в ванную комнату, откинула одеяло, вылезла из кровати, босыми ногами встала на прохладные плитки пола и даже зажмурилась от удовольствия. В дверь постучали. Полина раненым зайцем заметалась по комнате, судорожно ища, во что одеться.

Стук в дверь повторился. Полина ласточкой кинулась к шкафу, распахнула дверь и замерла перед стопкой Никитиных футболок, не зная, какую схватить. Из ванной комнаты раздавался ровный мощный гул падающей воды, поэтому надежды, что Никита выйдет и отворит дверь, не было никакой. Немного помедлив, Полина вытащила одну из футболок, натянула ее на голое тело и побежала отпирать дверь, в которую постучали уже в третий раз.

На пороге стояла незнакомая девушка, которая при виде полуголой Полины вдруг отчаянно покраснела. Полина почувствовала, как краска следом заливает и ее щеки. В руках девушка держала огромный букет роз. Розы были крупные, бордовые, с каплями влаги на плотных нежных лепестках. Полина загляделась на них так, что даже рот открыла.

– Здравствуйте, – сказала девушка. – Никита Максимович цветы заказал. Так вот, их привезли. Это вам, наверное? – В ее взгляде на Полину сквозило неприкрытое любопытство. И та снова почувствовала себя неудобно.

– Наверное, мне, хотя я не уверена, – призналась она. – Но вы оставьте, я передам. Только у меня денег нет, чтобы рассчитаться. А он сейчас в душе.

Это прозвучало так интимно, что щеки Полины тут же стали под цвет багряным розам. Девушка понимающе усмехнулась.

– Ничего страшного, – сказала она и сунула колкий, остро пахнущий букет прямо в руки Полине. – Мы на счет его номера запишем. Скажите ему, чтобы он зашел на ресепшен, когда время будет.

– Да-да, я передам. Обязательно, – пообещала Полина, закрыла дверь, повернула ключ в замке и задумалась, куда поставить цветы. Немного пошуровав в кухонном шкафу, она нашла непритязательную, но довольно большую стеклянную вазу, налила в нее воды из-под крана, расставила розы и пристроила вазу на длинный стол, стоящий вдоль стены напротив кровати.