– Ну-ка, выходите живей.

Прикрывая глаза от ярких лучей нового утра, пленницы, всекак на подбор молодые и статные, выстроились вдоль плетёных ивовых возвышенийнад бортами. Стоя среди них, Женя ничему уже не удивлялась, как-то отстранённонаблюдая за происходившим. Интересное дело: вчерашние эротические переживанияне то чтобы примирили её со здешней реальностью, просто охота устраиватьистерику под общим девизом «дайте телефон, я в милицию позвоню» испариласьначисто и более не возникала. Поживём – увидим! Что-то всё более уверенноподсказывало ей, что это не киносъёмки и не ролевая игра… Она лишь с лёгкимзамиранием сердца наблюдала, как сидевший на корме в кресле Вепрь-Агисоживленно беседовал с невысоким лысым бородачом, одетым в замызганный серыйхитон. Очень скоро они договорились и двинулись по направлению к невольницам, аих хозяин махнул рукой и изрёк уже привычное:

– А ну, Клонарий, обнажи их.

Лохмотья тут же полетели на палубу. Лысый перекупщиктщательно осмотрел живой товар, оскалил полный гнилых зубов рот (да, тутпотребовалась бы доза снадобья втрое больше вчерашней…) и важно произнёс:

– Клянусь трезубцем Посейдона, лучшей цены за этотсброд не даст никто. Плачу две мины за каждую.

Пираты принялись торговаться, но больше для виду. Черезминуту по знаку лысого на палубе появились два здоровенных молодца, одетые втакие же засаленные хитоны, как и их предводитель. Отрывисто, простопредупреждая, щёлкнули бичи, раздались прощальные крики «хайре», и вскоре ЖеняКорнецкая уже плыла в тесном и вонючем трюме по глади Эгейского моря, мимоостровов Киклады – к праматери городов, к лучезарным Афинам.

Темнота, дурные запахи и неизвестность, не говоря уже оневоле… Женя вымоталась до такой степени, что окружающее перестало еёволновать. Она устроилась в уголке между рёбрами корабля и почти мгновенноуснула. Но нет бы провалиться в дарующую отдых черноту!.. Ей тут же началасниться ненаучная фантастика наподобие той, в которую она угодила наяву. Дляначала она увидела небоскрёбы. Небоскрёбы находятся в Америке, это Женясовершенно точно знала даже во сне. Как и то, что в Америке – и вообще заграницей – она ни разу в жизни своей не бывала. Между тем такой сон вряд липриснился бы после международного обозрения по телевизору. Яркость идостоверность картинки тянула на хорошую заграничную поездку, причём оченьнедавнюю. Во сне Женя даже заходила в какое-то здание, правда, не высотное, адовольно-таки плоское… Проникала в глубокие подземные этажи и попадала вобширный, интимно освещённый кабинет. Только за столом в инвалидном креслесидел не седой головорез с метровыми плечами (которому, как она откуда-тознала, полагалось здесь находиться), а… древний старик. Её дедуля Ганс Людвиг.Какой, к бесу, Ганс Людвиг, когда Фрол Тимофеевич?.. – но вот сидел же, дапритом что-то строго и торжественно говорил ей, даже не говорил, а вещал,воздевая прозрачный от ветхости палец. Произнесённые им слова тотчас обреталиплоть в остроугольном готическом шрифте и выстраивались вдоль сумрачных стен, иЖеня отчётливо понимала: они объясняли случившееся. Стоит прочитать их, и онавсё поймёт. Более того, она, сроду не учившая немецкого, вполне способна былаих понять. Сейчас она чуть-чуть поднатужится и…

Ещё чуть-чуть…

– Вдумайтесь: Корану, священной книге ислама, меньшепятнадцати веков. Будда жил примерно две с половиной тысячи лет тому назад.Писания синтоизма в своей настоящей форме были составлены уже после рожденияХриста, а вот Библия позволяет проследить историю человечества на протяжениипочти шести тысячелетий. Несомненно, вместе с индийскими Ведами она являетсядревнейшим хранилищем накопленной человечеством мудрости, истинным кладезем её…

– Извините, профессор, а вот известный французскийученый Лаплас исследовал дошедшие до нас астрологические знания чистоматематическим путем, и возраст их оказался по самым скромным подсчетам неменее тридцати тысяч лет. Как же они до нас дошли?

– А, голубчик, вот вы о чём. Да, не секрет, что помимописьменных источников существует ещё мудрость, совершенно не предназначеннаядля чужих ушей и передаваемая от посвящённого к неофиту изустно. Взять хотя бы«Первовестье» – Авесту, так, по некоторым данным, в ней содержится двадцатьодна книга, а известны тексты только пяти…

На лекции.

Это только кажется вам, милые граждане, что частный извоз –штука нехитрая. Настолько, что, как только случится малейший денежный дефицит,многие задумываются: а не сесть ли за руль, не выехать ли «бомбить»?.. Простоаж до смешного. Знай себе катись не спеша в крайнем правом ряду, априпозднившиеся милые дамы, как и солидные мужи при галстуках и супругах, будутпризывно махать ручкой и с готовностью кидать хрусты на «торпеду»…

А вот фиг вам. Раскатали, понимаешь, губу. Пассажиров в нашесуровое время существенно меньше, чем желающих подвезти. Так что если резко несорваться с перекрёстка вправо-вперёд, так, чтобы выйти на крейсерский режим, скоторого клиента «бомбить» сподручнее, – это мигом сделают конкуренты, исработает древний принцип: кто не успел, тот опоздал.

Тем не менее, возобновив заброшенный ещё с весны промысел,Юркан по-мальчишески радовался уже тому, что хоть выбрался за пределымикрорайона, порядком ему надоевшие.

За время его «внутренней эмиграции» город успел здоровоизмениться. Собственно, Юркана, лично познавшего левитацию и своими глазаминаблюдавшего в пруду доисторического ящера, вроде бы уже трудно было чем-нибудьвсерьёз удивить. Однако сподобился.

На календаре дело споро двигалось к Новому году, а вот наулицах… Юркана не покидала циничная мысль, что, наверное, разворотливыетурфирмы уже зазывали иностранцев «встретить Рождество в Петербурге в любоевремя года. Выбор за Вами!». В самом деле, в городе встречались места, где,невзирая на декабрь, лучшие представительницы прекрасного пола вовсю хаживалибез колготок и лифчиков, где на цветущих клумбах весело жужжали пчелы, ачетырехцилиндровое сердце мёртворождённого детища советского автомобилестроенияотчаянно перегревалось и грозило вскорости «стукануть». А стоило отъехатьбуквально на полверсты, и можно было угодить в глубокую осень, сумрачную,слякотную и промозглую. И даже наткнуться на процессию разгневанных жителей,идущих штурмовать жилконтору с традиционными осенними жалобами на отсутствиетепла и горячей воды.

А ещё чуть подальше начиналась самая что ни есть зима, детизакидывали снежками автомобили, въехавшие из «летних» кварталов, а солнцепроделывало по небу путь раза в два короче и ниже, чем там…

Даже прогнозы погоды теперь передавали не просто так, а поклиматическим пятнам. «У вас как сегодня?.. О-о, житуха! А вот у нас…»

Самое же интересное, что народ, похоже, прекрасно ко всемуадаптировался. Жизнь – с поправкой на чудеса вполне апокилиптического пошиба –двигалась своим чередом. В положенный час открывались заводы, офисы и магазины,мамы с папами вели в школу детей, больницы принимали больных, кладбища хоронилиусопших, а в роддомах исправно появлялись на свет новые российские граждане.Город, некогда выстоявший в блокаду, не дрогнул и теперь. Не разбежался на всечетыре стороны, теряя штаны, не впал ни в гнусное мародёрство, ни в религиознуюкому, как неминуемо происходит в красивых зарубежных городах, наравне с Питеромсоставляющих культурную славу человечества. Им там, за рубежом, кое-чего понятьне дано… У нас вон даже из Чернобыльской зоны не все разбежались. А тут? Нитебе радиации, ни кислотных дождей. Подумаешь, солнце не там в небо восходит,делов-то!..