холле с очень высоким потолком и без единого окна. Вдоль стен полыхали факелы. А в глубине холла, где виднелась ведущая вниз лестница, в расслабленных позах и переговариваясь между собой стояли воины в красных доспехах. Среди них Шаккан увидел Птицу — в новом кожаном костюме, с мечом в ножнах.

— Вот с-сука, — сквозь зубы процедил Гидра. — Ну что, всех красногрудых обслужила, наследница?

Один из красногрудых сделал неприметный жест рукой. И в то же мгновение перед Гидрой блеснул золотой хлыст, который со свистом рассек воздух и обрушился на пленника. Гидра вскрикнул, пошатнувшись — но на ногах устоял. Через все его лицо от лба до подбородка и на незащищенной панцирем руке проступила кровавая линия.

— Язык свой прикуси! — прошипела Птица.

— Расковать их, — приказал один из красногрудых — высокий, статный мужчина лет пятидесяти, с коричневым от постоянного пребывания на солнце лицом и глубокими морщинами вокруг глаз и на лбу.

Конвоиры засуетились возле дингиров. Шаккан чувствовал, как они исподтишка бросают на пленников опасливые взгляды — все-таки Гидра и Червь пугали их.

Наконец, защитные панцири были сняты. Червь с наслаждением улыбнулся, расправляя плечи. Стигма засветилась на его обнаженной спине. Гидра запястьем стер набрякшую над бровью кровавую каплю и спросил:

— И оружие нам тоже дадут? Или мечи только для родовитых щелок?

— Раздать оружие, — опять приказал немолодой воин с загорелым лицом.

Надзиратели нехотя передали каждому из дингиров меч в ножнах.

— А теперь — на арену. И да благословят акады ваш поединок! — провозгласил загорелый.

— Кто с кем будет биться? — спросил Червь.

— Все со всеми, — коротко ответил ему воин.

— Как это? — удивился Гидра. — Нам сказали, будет брошен жребий, и...

— Представители двенадцати акад изменили свое решение, — перебил его загорелый. — Следуйте за мной!

Он двинулся вниз по ступеням. Птица первой поспешила за ним. Потом, недовольно крякнув, не лестницу ступил Гидра.

— Видать, наш тринадцатый-то неподалеку? — негромко проговорил он, проходя мимо Червя.

— Кто знает, — так же быстро и тихо ответил ему Червь.

Шаккан плелся за всеми последним. Он нес перед собой меч в ножнах, будто чью-то отрубленную руку.

Ступени сначала вели в какое-то подземелье, а потом начали круто подниматься наверх — и вскоре все четверо оказались перед небольшими подъемными воротами, через решетку которых виднелся белый день и небольшая песчаная арена с трибунами.

Два силача при виде дингиров, лязгая цепями, принялись поднимать тяжелую решетку.

Птица, поднырнув под нее, вылетела на арену первой. Следом неспешной походкой вышли Червь и Гидра. Позади всех плелся Шаккан, и решетка за его спиной с грохотом опустилась.

Юноша вздрогнул и остановился. Подняв голову, он с удивлением обнаружил, что трехъярусные трибуны забиты людьми, хотя вокруг царила тишина. Десятки глаз внимательно и при этом равнодушно взирали на бойцов, трое из которых были обречены закончить свою жизнь здесь, на этой арене.

В первом ряду особенно выделялась группа жрецов в белых одеяниях, с непокрытыми седыми головами. Они, казалось, особенно напряженно всматривались в дингиров, обсуждая что-то между собой на ухо и шепотом.

— Хоть бы погудели, руками помахали в знак приветствия! — злобно крикнул трибунам Гидра с застывшей на губах фальшивой усмешкой. — Люди даже фиглярам на площадях машут!

— Так то — люди, — заметил Червь, с невозмутимым лицом доставая из ножен свой меч. — А здесь — аристократы. Тонкая разница, брат.

Неожиданный удар гонга заставил всех вздрогнуть.

Кроме Птицы.

Не задерживаясь ни на секунду, она с готовностью вскинула оружие, и над ареной прозвенел громкий, пронзительный птичий крик. Откуда-то сверху, будто с неба, посыпались тонкие желто-зеленые дротики.

Шаккан весь сжался, ожидая боли.

Но, как ни странно, ни один из дротиков не вонзился в его тело, как если бы юношу защищала железная броня.

Гидра с воплем бросился на Птицу. Червь, стиснув зубы, рванулся за ним, унося на плечах множество мелких ран. Все вокруг заволокло зеленоватой мглой, а люди на трибунах превратились в ослепительные золотые силуэты.

Удивленный шелест пронесся по рядам зрителей. Жрецы повскакивали со своих мест.

— Носитель акады!.. — донеслось до слуха Шаккана.

— Смотрите, он — носитель!.. Его защищает акада!

Шаккан взглянул на самого себя.

И понял, отчего все так взбудоражены — ведь он, дингир, сейчас точно так же сиял золотом, как и они!

Ни один дикий дух не омрачал чистоты его сияния. И этот свет акады, как панцирь, только что защитил его от атаки Птицы!

Между тем Червь с обнаженным мечом подскочил к девушке, а Гидра, опустившись на одно колено, вонзил руку в песок. Почва вокруг отбивающейся Птицы зашевелилась, и из нее принялись одна за другой выползать здоровенные узорчатые змеи.

Послушные воле своего призывателя, твари бросились под ноги девушке. Та снова громко, пронзительно закричала — но в этот раз не по-птичьи, а по-человечески...

От боли в груди Шаккан содрогнулся и закрыл глаза.

Он не хотел видеть, как вчерашние соратники убивают друг друга. Слишком хорошо он помнил, как все сидели за одним столом — как семья, как единомышленники.

И вот теперь — такой конец!

Бросив меч, юноша не открывая глаз сел на песок, который почему-то казался теплым.

Как его когда-то учил наставник в маленьком доме, затерянном в проклятых землях Иркаллы.

«Боль и радость нужно встречать с любовью» — говорил отшельник.

Потому что и то, и другое — жизнь.

Если можешь что-то изменить и сделать лучше — измени и сделай.

А если не можешь — то делай то, что можешь. Например, сделать лучше самого себя. Нельзя отвечать за всех и все. Но за самого себя — просто необходимо. Потому что если ты не способен отвечать за собственные поступки, то, значит, и не человек ты вовсе. А неразумное животное.

Остановить творящееся вокруг убийство Шаккан не мог.

Но в его власти было самому не становиться убийцей.

Он сидел на песке — невозмутимый и безмятежный золотой силуэт посреди кровавых брызг и ползущих змей. И не видел, как упала обезглавленная Птица. И как постепенно на трибунах все начали подниматься на ноги, глядя на то, как клубящиеся вокруг золотого юноши змеи вздрагивают и ежатся от прикосновения к его коже. Как в пятый раз Гидра вырывался из-под натиска Червя и швырял Шаккану в голову созданный энергией дикого духа ядовитый клинок, мерцающий зеленью — но приблизившись к юноше, клинки исчезали, не причинив ни малейшего вреда.

— Носитель акады не может участвовать в поединке дингиров! — сквозь нарастающий гул толпы прокричал вдруг один из старцев-жрецов. Его голос был дребезжащим, но неожиданно громким для такого щуплого и ветхого человека. — Это нарушение баланса, этого не должно быть! Дикие духи не воспринимают акаду