— Царь знает, что делает. Нам не следует обсуждать его приказы, — спокойно проговорил князь Греков. — Да и прав он. Мы здесь с пятого числа, князь Савельев — с четвертого. За все это время мы ничего не добились. Да, таких работничков следует менять. Вот только не знаю, сделает ли что-то путное какой-то другой человек. Прими, Дмитрий Иванович, мой добрый совет. Продолжай следствие сам. Не прекращай поиски.

— А где для этого силы взять? Ратников задействовать? Да разве их хватит на то, чтобы весь Черный лес наглухо закрыть? Эх, ладно, как говорится, чему быть, того не миновать. Готовься к отъезду, князь. Жаль, на охоту мы с тобой так и не собрались. Лося много нынче в округе. Да и кабана. Но не вышло.

— В следующий раз, Дмитрий Иванович.

— А будет он, этот самый следующий раз? Царь хоть и молод, но очень суров. Хотя и справедлив. Это надо признать.

— На все воля божья!

— Это так.

Воронов поднялся, сохраняя на физиономии печальную мину.

— Поеду я, князья, — сказал он. — Уже поздно, да и настроения нет. Не ожидал я такого приказа. Дмитрий Иванович, если что, я на селе и прибуду по первому зову.

— Езжай, Всеволод Михайлович. Понадобишься, позову.

Воронов вышел из дворца, вскочил на коня, подведенного к нему служкой, и двинулся к Владимирским воротам, пока еще открытым. Но Дубино, свою вотчину, он объехал со стороны пустыря, где строились Бессоновы, и направился к починку Долман.

Савельев встретился с Егором Осиным и выложил ему последние новости.

— Почему ты мне говоришь об этом, князь? — спросил тот. — Я человек подневольный, не особо важный. У меня всего десяток людей. Отправятся бояре на Москву, буду их сопровождать и охранять.

Савельев объяснил ему свой замысел.

— Я хочу, чтобы главарь шайки проведал о том, что москвичи покинули город, — сказал он. — Князь Микулинский не станет сам искать шайку. Он будет ждать прибытия новых посланцев государя с по-настоящему сильной дружиной. Царь не прощает нападений на своих людей, беспощадно карает тех злодеев, на руках которых кровь человеческая. В результате у Меченого появится время. Он сможет вытащить сокровища из болот и передать их для продажи купцам, повязанным с ним. А потом для него хоть трава не расти.

— Но почему, князь? Ведь он же скрывается на болотах. Когда выйдет, его поймают. Все-таки личность знаменитая. О нем знают власти во Владимире, Новгороде, Пскове. Предупреждена и пограничная стража.

— Меченый не на болотах, Егор Михайлович.

Тот изумленно посмотрел на князя и буркнул:

— Не понял…

— После все поймешь. Покуда главное, чтобы ты ушел на постоялый двор у Каменки. Там отдохнешь немного и скажешь князю Грекову, что исполняешь приказ государя, отправляешься в тайное место, доведенное до тебя гонцом. Называть его нельзя никому.

— А кто будет бояр охранять?

— В Каменку подойдет другой отряд. Ты за вельмож не беспокойся, не пропадут.

— А куда я должен вести свою дружину?

— Обратно.

— В Тверь?

— Нет. Вот чертеж города и его окрестностей. — Савельев достал свиток, развернул его. — Гляди, вот город, посады и село Дубино. От него в версте к реке довольно большой осинник. Вот туда тебе и следует привести своих людей так, чтобы вас никто не заметил. Идти надо ночью по берегам Волги и Тьмаки. В осиннике я тебя встречу и объясню, что делать дальше.

— Так это и без объяснений понятно. Будем ловить Меченого, когда разбойники вытащат сокровища из болот.

— Не только. Но главное это.

— А твой приказ — точно повеление государя? Я же за бояр ответственен лично перед ним.

Савельев показал Осину царскую особую грамоту.

Тот прочитал текст, вернул бумагу, вздохнул и заявил:

— Коли так, то я поступаю в твое распоряжение, князь Дмитрий Владимирович.

— Вот и хорошо. Мы больше встречаться до отъезда не будем, так что помни, в осинник следует выйти тайно. Еще вот что. Я едва не упустил. Купи на обратном пути телегу с ломовой лошадью, ячменя, хлеба и солонины. Надо же нам чем-то кормиться и коней содержать.

— Да я купил бы, но денег нет.

Дмитрий дал воеводе горсть серебра.

— Этого хватит.

— Даже много.

— Много, не мало. Все понял?

— Да. Не сомневайся, я пройду в осинник тихо, незаметно.

— Надеюсь на это. До встречи.

— До встречи, князь.

Савельев ушел к своим ратникам.

Семья Пурьяка трапезничала, когда Воронов ввалился в избу. Козьма, Любава, Василий и Лана уставились на боярина, выглядевшего весьма возбужденным.

Пурьяк положил ложку на стол и спросил:

— Что случилось, Всеволод Михайлович?

— Срочный разговор есть, очень важный.

— Может, сядешь за стол да отужинаешь с нами?

Воронов повысил голос:

— Я же сказал, разговор срочный и важный.

— Что, и поесть не дашь?

— Потом доешь. Выйди во двор. А семья пусть ужинает, — заявил боярин, хлопнул дверью и прошел во двор.

— Чего это он такой, Козьма? — спросила Любава.

— А я знаю? Сидите, ешьте. Я потом. На улицу никому не выходить! — заявил Пурьяк и выскочил во двор.

Воронов отвел его в сторону, к конюшне.

— Важные новости, Козьма, — сказал он и поведал главарю банды обо всем, что внезапно произошло во дворце.

Пурьяк выслушал Воронова, внимательно посмотрел на него и спросил:

— Это что же получается? Князь Греков и все прочие московские гости завтра уедут из Твери?

— Именно. Но это может случиться и послезавтра. Гонец обозначил срок до четырнадцатого августа. Потом в Твери точно останется только крепостная дружина. Князь Микулинский в растерянности. Воевода Опарь спросил его, будет ли он сам искать Меченого. Дмитрий Иванович ответил, что не до того ему. Прибудут новые посланцы царя с дружиной. Дескать, пусть они и ищут, а мы сделали все, что могли.

— Когда могут прибыть эти новые люди?

— Числа семнадцатого-восемнадцатого. Никак не ранее. Этого времени будет вполне достаточно на то, чтобы вытащить сокровища из болота. Я к купцу Тучко нынче же холопа Алексея пошлю. Петр Андреевич придет с охраной. Я передам ему все, не считая твоей доли, для продажи на Москве. Ты можешь сделать то же самое.

— О моей доле не беспокойся, боярин. Я уж как-нибудь сам решу, что с ней делать.

— Я думаю, что ты не станешь делиться таким добром со своей братией, — с усмешкой проговорил боярин.