— Да хоть и к марокканцам! — взорвалась она. — Они… Они… Там я — человек! А тут… — Анабель-Мишель заревела. — Я даже руки на себя наложить пыталась. Один раз гадости наелась — наставница откачала. Один раз в реку прыгнула. Да только не утонула — рыбаки спасли. Мы, ведьмы жизни, очень плохо тонем. Вообще умираем не очень хорошо, если только не по старости. Да и старость у нас лет на двадцать длиннее, чем у всех. Так что…

Я не стал её утешать. Более того, как раз собирался давить:

— Меня интересует только один вопрос: как ты убила Рому?

Она подняла глаза и даже прекратила лить слёзы. Недоумённо сощурилась.

— Прости?

— Говорю, как Ричи ты долбанула — я понял. Но почему в него вселился Рома? Как ты смогла убить его ТАМ своим проклятьем.

— Русский, ты идиот! — фыркнула ведьма. — Как я по-твоему могла это сделать?

— Но ведь сделала.

Я не был уверен в своих словах. Но её прочувствовать надо было. Чтоб убедиться и более не бередить душу.

Сеньорита бабушка поднялась, нервно заходила по комнате.

— Рома, я не знаю, как убедить тебя, что это не так.

— А ты попробуй.

— А почему я должна перед тобой отчитываться, а? — вдруг засверкали искрами её глаза, а настроение преодолело отметку «решительность». Именно этого я ожидал — попробует прогнуть под себя. И был готов.

— Мишель, то, что я тебя отмазал от остальных, не значит, что простил. — Мой голос налился сталью. Если сейчас осажу — она станет моим человеком. Нет — до скончания времён буду доказывать, что не лосось, что должен быть главнее. — Это значит только то, что тебя порешу я сам, своей рукой. А я пока не решил, что с тобой делать. Мне плевать на идиота Рикардо, но ты убила меня ТАМ! Как я должен к тебе относиться? — повысил я голос.

— ДА НЕ УБИВАЛА Я ТЕБЯ ТАМ!!! — заорала она, срываясь — Не убивала! Я вообще о тебе ничего не знала! И это проклятье уже пробовала — один раз на тех крестьянах, и один… — Закусила губу.

— Полтора года назад умер один из дружинников… Гвардейцев отца. В посёлке, у вас. Плохо с сердцем. — Меня озарило. — Это он тебя девственности лишил?

Кивок. Спокойный, хотя я за такое признание должен был её казнить. Причём сурово. М-да, попаданцы своих не сдают — мне теперь много её закидонов прощать придётся.

— Он был скот, — презрительно фыркнула травница. — Но я не решилась. Видит бог, не решилась, когда он валял меня посреди двора! Решилась только когда он оделся и потребовал залечить царапины, что ему поставила… В процессе. Бил по лицу. Я ему всю рожу расцарапала, пока он меня не скрутил. — Анабель села на место, её мелко потряхивало. Снова закинула ногу на ногу. Нет, перегорела, себя держала. — Накажешь? — вперила в меня свои ясные голубые очи. Вызов.

— Сейчас — уже нет, — не стал вестись и сдал позиции я. — Сейчас мы в одной лодке. Но Рикардо — должен был. Учти.

— Это был первый раз, Рома… — «Рома» она выдавила через силу, с натягом и удивлением. Сама была в ахуе от моего откровения, что я — попаданец. Но надо сказать, бабулька боевая, приняла всё спокойно. — Я не могла убить пока он… — Скривилась. — Но то, что потребовал после… Тут меня и накрыло. Никогда такой злости не испытывала.

Так я впервые убила человека. И никто в него не вселился. А потом, через полгода, грохнула одного из тех уродов, уже гораздо спокойнее.

— А второму дубиной по башке? — напомнил я.

— Дубиной оглушила, — кивнула она. — Пока он хлопотал над другом, не понимая, что тот — всё. Но когда он оклемался и понял, и помчался за мной, и повалил на землю… — Вздох. — Тут я и его достала. Три раза, Рома. Я убивала людей три раза. Ты — четвёртый. И только в тебя вселился кто-то из нашего мира. И я не знаю, почему.

— Да ты у нас серийный убийца! — усмехнулся я. — Мне прямо страшно. Теперь тебя в Антверпен, к марокканцам, ты бы им там устроила!..

— А ты можешь? — загорелись её глаза.

Я испустил тяжёлый разочарованный вздох. Она хочет туда не меньше меня. И если бы могла…

— Это я хотел выяснить у тебя. Можешь ли ТЫ, — грустно констатировал я, прекратив вертеться.

Так и сидели мы, смотря друг на друга. Два идиота, молодой и старая, оба в юных, но уже целованных телах.

— Нет, Рома, не могу. — Она опустила голову первой. — Можешь не верить, но это так.

Я откинулся на спинку, запрокинул голову. Да, подсознательно так и думал, что вряд ли. Но какая-то часть меня жила надеждой.

— Значит Рома умер сам? — спросил я в потолок. Пожатие плеч.

— Скорее всего. Я ведь тоже не сама сюда попала.

Угу, ей помогли. Но ей хотя бы помогли! А я… Да уж, тащусь с этого Ромы. Раздолбаем жил — раздолбаем помер. Кстати, это же касается и Рикардо. Раздолбаем был, всю жизнь. И помер также. Баб ему мало было, потянулся туда, куда не стоило, и… Раздолбайская смерть по местным меркам.

— Рикардо… Меня-Рикардо ты убила, или он после проклятья выжил?

Снова пожатие плеч.

— Не знаю. Ты покачнулся, упал на пол… И сразу открыл глаза и посмотрел ТАК… Я чуть не умерла от страха, что сейчас будет. Не знаю. Считаешь, что убила — значит убила. — Нет — значит нет. Только определись уже, что будешь со мной делать. Хочешь оставить согревательницей постели?

— С чего взяла? — сделал вид, что напрягся я. «Сделал вид» потому, что подсознательно хотел эту суку. Столько хотел, сколько она у нас в замке. С момента первого после пробуждения посещения. Правда в этом признаюсь только самому себе.

— Я ж не слепая и не глухая. — Она покровительственно, как умудренная опытом бабушка, улыбнулась. — Вижу и слышу, о чём твои люди и слуги говорят. И не согласна. Я тебе не шлюха какая-то. Я инженер со стажем, заместитель начальника лаборатории. У меня внуки чуть младше тебя, в школу ходят.

— Так мне тоже не девятнадцать… — хмыкнул я. — И вообще, не льсти себе, Мишель. Мацать тебя, представляя перед собой сморщенную кожу сгорбленной старухи? — Я противно скривился.

Троллинг был засчитан — сеньорита бабушка мгновенно вспыхнула:

— Что значит сгорбленную старуху? Да я!.. Да я!.. — Вскочила, раскрыла в возмущении рот, но что «она» — не смогла сформулировать. Поняла, что издеваюсь, зло покраснела. Села назад. — Рома, не надо со мной так!

С каждым разом моё имя давалось ей всё легче.

— Хорошо, не буду. Тем более, мой предшественник тебя трахнул, и ему не понравилось.

Снова фыркнула.

— Мишель, раз выяснили, что ты не убивала меня, меня-Рому, на Ричи мне насрать, предлагаю зарыть топор войны и подумать, как нам быть дальше.

— Нам? — Она выкатила глазища: «Моему удивлению нет предела».

— А ты представляешь свою жизнь без моей защиты?