Тонкие руки на моих запястьях сжались сильнее, кровь быстрее потекла из лопнувших вен, и вся усталость мира, казалось, навалилась на плечи.

— И в твоей жизни, мой князь, изменится многое.

Спина тут же напряглась.

— Ты томишься. И не знаешь почему. Но судьба рядом, так близко, как только может быть. Вот только прозревать ты начнешь, лишь когда ослепнешь.

Меня затошнило от потери крови, и голос пифии едва касался сознания. Тьма колючим комком царапалась внутри.

— Но ошибку поймешь, только когда жизнь ускользнет из твоих пальцев.

— Ты предрекаешь мне смерть? — не то чтобы новость сильно взволновала, но уточнить не мешало бы.

— Разве это так прозвучало? — сверкнули в полумраке клыки, блеснули глаза. — Ох, и сложно же тебе предсказывать. Зато вкусно.

Пифия наконец-то разжала руки.

— Хоть чем-то ты довольна. Мне звать Черного? — я поднялся на ноги, желая быстрее покинуть комнату.

— Да. Хочешь порадую?

Я нехотя обернулся.

— Следующую Безымянную ночь ты проведешь стоя по шею в крови.

Ага, конечно. С чего бы вдруг?

— Я не ошибаюсь, Кристоф. Никогда.

Тьфу!

— Как скажешь, — процедил, закрывая за собой дверь.

Кабинет встретил меня вытянутыми лицами стражей.

— Следующий, — я упал на пол рядом с уже сервированным столиком и плеснул себе в бокал… чего-то. Чего-то алкогольного и высокоградусного. Тошно было до чесотки.

— На смерть похож, — прокомментировал Тивор, поднимаясь.

— Ты ее видел? — выгнул я бровь. — Повезло.

— А тебе, думается, снова не очень.

Я оскалился в сторону Черного и залпом осушил бокал.

— Иди уже.

Тивор нехотя вышел. А я поймал на себе внимательный, изучающий взгляд Листа.

— Что?

— Почему не напиться до, почему — после?

— Нарина — служительница Астраты, ей нельзя алкоголь, даже в чужой крови, — не этого вопроса я ждал от него.

— И пробку понюхать нельзя?

— Понятия не имею. Вот пойдешь — спросишь.

— Спрошу, — невозмутимо кивнул Белый, — обязательно спрошу. Сильно хреново? — без перехода задал вопрос парень.

Смысл доходил туго.

— Представь, что все отвратительное, что ты видел, делал, чувствовал, вдруг атаковало разом, и получишь ответ, — я опрокинул следующий стакан. — Нарина забирает себе все яркие, все хорошие эмоции, выпивает и поглощает.

— А живете вы долго, — пробормотал Лист.

— Достаточно, чтобы чувствовать себя погано.

— И умереть хотите по этой же причине?

— Да, собственно, и не хочу, — гномья водка, привезенная в дар, действовала быстро. Напряжение отпустило, и даже мир уже не казался таким юродивым, просто убогим. — Всего лишь наша расхожая шутка.

Лист кивнул и погрузился в свои мысли, а я накинулся на еду. Через пятнадцать лучей вернулся Тивор. Тоже помятый и словно пожеванный троллем. Волк упал рядом, плеснул себе водки и, лишь отдышавшись после ее употребления, указал Листу на выход.

— Это ненадолго, — усмехнулся мальчишка, исчезая за дверью.

— Блажен, кто верует, — пробасил вслед Черный и, закусывая огурцом, уже мне: — Что она предсказала?

— Про Малею, как всегда: мангуст быстр…

— И хитер, — общий громкий, дружный гогот немного разогнал сонную атмосферу.

— А мне — муть какую-то: судьба рядом ходит, что вроде умру, а вроде и не умру, и что прозрею, когда ослепну. Ну и, конечно, Астрата просто жаждет дать второй шанс. А тебе? — кусок куриной ноги пустой желудок принял с благодарностью.

— Тоже чушь какую-то. Про морские волны и жемчужину. Из разряда клада несметного, который по голове меня ударит.

— Надеюсь, не сильно ударит, — фыркнул я. — Хотя помнишь, в прошлый раз Нарина предсказала нашествие колючих изуверов?

— Ага, а кончилось все тем, что ты вывел гибрид из гарпий и ядовитых морских ежей, — и снова хохот. — А помнишь, два года назад…

Мы вспоминали прошлые предсказания еще долго. Не то чтобы это была такая уж благодатная тема для разговора… Просто обоим окружающая действительность все еще казалась убогой. Графин стремительно пустел, в мозгах стремительно мутнело. Но мне особо легче не становилось. По бабам, что ли, пойти? А мальчишка где? Оборотомер подсказал, что прошло уже сорок лучей.

— Что-то наш новенький долго, — озвучил вслух свои сомнения.

— Думаешь, пифия его осушила настолько, что Лист не в состоянии выйти?

— Нарина может. Пошли на выручку.

Я поднялся и схватился за полку, чтобы удержать равновесие. По башке стукнул какой-то фолиант. Тивор заржал.

Шатаясь, мы двинулись к комнате пифии, оглашая спящий замок громким смехом. А, плевать. Один день в году я могу позволить себе это мальчишество. Один день в году я могу притвориться.

— Ты первый, — шепнул оборотень, открывая дверь и проталкивая меня внутрь. Вообще, таинство обряда нарушать нельзя, но кому есть до этого дело? Вот только никакого обряда, судя по всему, и в помине не было.

— Что… — начал волк, не понимая моей заминки.

Пришлось чуть сдвинуться в сторону, чтобы Тивор тоже смог увидеть живописную картину. Не знаю, как у него, а вот у меня челюсть отвисла.

Нарина, свернувшись клубком, дремала на груди у Белого. Тот же рассеянно смотрел в окно.

— Лист, — зашипел я.

— Тихо! — шикнул мальчишка в ответ, аккуратно вставая. Нарина завозилась, что-то пробормотала про девочек в мальчиках и глубоко вздохнула. Белый накрыл мелкую одеялом и направился к нам, застывшим на месте. — Пошли пить.

— А…

— Пошли-пошли, — парень мягко, но настойчиво вытолкал нас за дверь.

Затем заглянул в комнату к послушницам.

Путь к кабинету прошел в ошарашенном молчании.

— Она тебе… — начал Тивор, как только закрылась дверь.

— Я же говорил.

— А…

— Хочу тигриной водки, — оборвал его Белый.

— Есть гномья, — указал я на еще не початый графин. Страж пожал плечами, плеснул в бокал и осушил его одним глотком. — Что это было?

— Она не стала мне предсказывать, как и предполагалось. Не смогла, — Лист катал в бокале остатки чуть сероватого алкоголя. — И расстроилась.

— Расстроилась? — тупо переспросил Тивор.

Страж оторвался от своего занятия и зло посмотрел на нас.

— Да, мать твою, это что, так странно или удивительно? — новенький налил себе еще. — Раз Нарина пифия, то что, не может расстроиться?