В душе Сашка негодовал. Как так: командир и кое-кто из ребят остались прикрывать группу… А он будет продолжать драпать? Они сейчас влезут в бой, а он, знай себе, будет уходить от них все дальше и дальше? Будет уходить, уводя пацанов, тащивших на себе так некстати подвернувшего ногу Алексея… Если бы не его нога, они бы уже давно ушли в отрыв, и никакие преследователи им были бы не страшны. А так… Командир остался, Калинин остался, а он… Продолжая идти вперед, Прищепа казнил сам себя. Душой он рвался назад, к остающимся, но разумом понимал, что нужнее здесь, в авангарде группы. Да, он будет уходить, но кто лучше его выдержит направление? Кто лучше проведет группу по хребту и не натащит ее на спрятанную под землей мину? Кто сумеет заранее заметить опасность и предупредить остальных? Кто, в конце концов, будет командовать, если вдруг им встретится противник? Нет, пацаны, конечно, тоже не лыком шиты, но…

Раздавшиеся за спиной выстрелы заставили вздрогнуть и прибавить шаг.

– Шибче парни, шибче! – бросил Александр через плечо, и все его мысли завертелись вокруг одного – постараться уйти как можно дальше, чтобы у группы появилась возможность окончательного отрыва от противника. Рассуждая подобным образом, Прищепа снова оглянулся: пара с носилками безнадежно отставала.

– Гриша! – окликнув Ляпина, Сашка остановился, поджидая остальных. – К хренам носилки! Ствол Артему. Хватай Алешку на плечо – и в темпе.

– А сам? – Как ни парадоксально, а озвучил эту мысль Гаврилюк.

– Вот не мог ты себе шею сломать или хотя бы язык вывернуть! – зло огрызнулся Сашка.

А почему бы не огрызаться, если каждый знает: идущий первым должен тащить по минимуму. Толку от вымотавшегося впередиидущего немного. Устанет, замотается и – проворонит… Каждый… хм, получается не каждый… вот, Гаврилюк, например. Мало того, что из-за его неуклюжести попали в такую передрягу, так еще и с претензиями… Хорошо хоть заткнулся, а то бы и не посмотрел…

Прищепа еще раз зыркнул в сторону замолчавшего снайпера и увеличил скорость движения. Все сомнения по поводу вдруг столь неожиданно проявившей себя совести отошли на задний план. В конце концов, самое главное сейчас – вывести пацанов, а настреляться он еще успеет. Впереди еще месяц командировки.

«А с нашим командиром не зашаришься! – От этой мысли Прищепа даже едва заметно улыбнулся. – Ничего, командир нагонит и еще «чехам» наваляет! – И тут же тревожная мысль: – Лишь бы не обошли. Значит, теперь как можно быстрее и внимательнее, одно противоречит другому… Ствол вперед, палец на предохранителе. Может, снять? Нет, почти бежим, палец на спусковой крючок – и выстрел. Главное, смотреть в оба. Ничего, все нормально. И под ноги смотреть, под ноги. Хорошо, кабанья тропа, пусть, пусть бежит, и я по ней, и ничего, что посередине хребта, ничего… Бог не выдаст, свинья не съест! А командир догонит… А это что впереди? Уф, показалось… Чуть в сторону не рванул. Ветка, а как ствол… Не нервничать, Шурик, не нервничать…»

На этот раз они не стали лезть напролом, а после небольшого промедления, разделившись на отдельные группы, начали атаку сразу с трех сторон. «Разве что не попытались обойти нас с тыла», – подумалось мне. И тут же сообщение от моего пулеметчика показало, насколько я ошибался.

– Командир, обходят! – доложил с правого фланга Калинин, и следом, казалось бы, вдалеке прогремела первая очередь – противник перешел к активным действиям.

Грохнули в ответ наши пулеметы. Рявкнул гранатомет, и полетевшая к нам граната, зацепившись за ветви деревьев, разорвалась где-то далеко на подлете. Застучали автоматно-пулеметные выстрелы, зачмокали по деревьям пули, посыпалась вниз срубаемая листва и ветви. Но пока большая часть оставшихся со мной разведчиков, не видя противника, не сделала ни одного выстрела. Вот коротко огрызнулся автомат Тарасова, в ответ злобно загрохотал пулемет, прилетела и разорвалась, не долетев, граната от «ВОГ». Противник подтягивал основные силы. Хорошо, что выбранная мной позиция оказалась вполне удачной: небольшой уклон, ведущий в сторону «чехов», создавал им определенные трудности при стрельбе из стрелкового оружия. Стоило нам пригнуть голову, как мы оказывались вне пределов досягаемости. Эх, если бы только лежать, но ведь требовалось еще вести наблюдение и самим отвечать на огонь противника. В который раз я пожалел об отсутствии в группе ТР – трубок разведчика.

Меж тем в поле моего зрения мелькнула камуфлированная фигурка. Мгновенная задержка на мушке, короткая экономная очередь – и уже изготовившийся для стрельбы «чех» исчез из поля моего зрения. Попал, не попал, гадать стало некогда – в проемах между деревьями появились новые бородатые фигуры. Где-то за спиной бухнула два раза подряд винтовка Кудинова. Рядом затарахтел «РПК» Эдика. Безостановочно гремел на левом фланге «ПКМ» Чаврина. Там, похоже, происходило что-то не слишком приятное. К сожалению, связи с левым флангом у меня не было.

Лечо почти успел. Он навалился на левый фланг русских одновременно с основной частью мирзоевского отряда. Но кто знал, что спецы успеют выставить на нем пулемет? Двоих его моджахедов срезало сразу, остальные попадали и стали расползаться за деревья. Сам Лечо, едва не угодив под очередь внезапно вылетевших пуль, отпрыгнул в сторону и распластался в небольшой, выкопанной дикими свиньями и от того вонючей канаве. Пулемет бил практически не останавливаясь, окучивая его бойцов, прижимая к земле головы самых смелых воинов. А в те короткие мгновения, когда пулемет замолкал и в хищной глубине его ствола переставал сверкать огонь, ему начинали вторить короткие очереди автомата. Лечо дважды пытался подняться, но оба раза над головой стремительным потоком воздуха проходила смерть. Дрожь колотила его тело, так что начали стучать зубы.

– Задавить огнем, задавить огнем! – напрягая глотку, заорал Лечо. Не в силах преодолеть свой страх, он, уткнувшись в землю, вскинул над головой оружие и, не глядя, а лишь выставив ствол в направлении противника, открыл частый, беспорядочный огонь. Его поддержали, и постепенно инициатива стала переходить к воинам ислама, многократно превосходящим спецов по численности. Борясь со своим страхом, но продолжая дрожать всем телом, Лечо медленно приподнялся на локтях и, укрываясь за окружающей зеленью, пополз вперед.

– Довыденко, прикрой!

Мой крик потонул в грохоте гранатометного разрыва. Взрывная волна отбросила меня в сторону, крепко приложив головой о вдруг ни с того ни с сего оказавшееся за моей спиной дерево. В глазах потемнело. Кажется, я на миг потерял сознание…

…С-суки! Меня слегка трясло, с правой разбитой брови на веко тоненькой струйкой стекала кровь. Сквозь звон в ушах слышались выстрелы, перемежаемые новыми разрывами. Слава богу, автомат оставался зажатым в руке. Я бросил взгляд в сторону только что оставленной позиции и невольно крикнул: