Закончив писать, Зернов передал протоколнапарнику, и Поляков припрятал его в нагрудный карман. Береженого, как всемизвестно, бог бережет.

Поехали через весь город на Трудовую. Воропаевжил в одной из трех серых высоток. Внизу было почтовое отделение, Поляковприпарковался рядом. Выглядело это вполне естественно. Для усиления впечатленияЗернов сходил на почту и купил «Комсомолку» и «АиФ».

Когда они спросили Воропаева, сколько томувремени нужно, чтобы собрать и вынести деньги, тот попросил полчаса. И чтохарактерно, не задержался, появился минута в минуту. Запыхавшийся весь, вдругой курточке. На нос нацепил очки-хамелеоны. Наверное, чтобы спрятать своитрусливые глаза.

– Все в порядке? – на всякий случайспросил Зернов.

– У меня да, – обеспокоенно ответилВоропаев. – А у вас? Вы не передумали?

Только профессионально отработанная привычкавладеть собой помогла Зернову и Полякову не заржать ему в лицо. Где ж ты жил,учился и работал, парень? Где ты видел мужиков, которым в руки валят халявныебаксы, а они бы передумывали? Чего ради?!

Здесь, близ Сенной площади, имелось сколькоугодно укромных уголков, где можно было посчитать «мани». Свернули подтрамплин, припарковались в уютном кармане. Поляков сам считал, а впрочем, и он,и Зернов не сомневались: с деньгами все сойдется.

Так и вышло.

Ну что ж, с порядочным человеком надо и вестисебя порядочно: Поляков без лишних слов вернул ему паспорт и протокол.

Паспорт Воропаев убрал во внутренний карман,протокол внимательно перечитал, хмыкнул, сложил листочек вчетверо, аккуратноотмечая ногтем сгибы, и спрятал туда же, к паспорту.

Зернов удивился. Другой на месте этогоВоропаева изорвал бы протокол в самые меленькие клочочки, изготовил бы из негонатуральное конфетти, а этот решил на память сохранить. Другой на его местесразу после исполнения всех формальностей сделал бы ноги, а этот придурокчего-то медлил.

«Сдачу, что ли, ждет?» – подумал Зернов иухмыльнулся.

– Ну что, разошлись, как в морекорабли? – поинтересовался Поляков.

– Ага, сейчас, – кивнул Воропаев, нос места не двинулся. Посверкивая очками, вдруг сказал: – Мужики, а вещдок...Ну, порошок... Вы его еще не выбросили?

– Нет, зачем добром швыряться, пока делоне сделано? – хозяйственно улыбнулся Поляков. – Вот сейчас и развеемего по ветру. Теперь нам вещдоки против тебя ни к чему.

По его знаку Зернов достал из кармана конверт,в котором лежал презерватив с белым порошочком.

– Слушайте, знаете что... – промямлилвдруг Воропаев. – А правду говорят, что героин можно на вкус узнать?

– Ну, для специалистов это непроблема, – кивнул Поляков. – А что?

– Да я никогда ничего такого непробовал, – сконфуженно признался Воропаев. – «Травку» покуривал, а спорошочком дела не имел. Первый раз решил взять, ну и прокололся, как дитяткомалое.

– Да, не повезло тебе! С первого раза –такая осечка. Хочешь – забери, – великодушно предложил Поляков.

– Да пропади он пропадом! – Воропаевдаже руками замахал. – Нет, мне бы только раз лизнуть.

– Лизни, лизни, – снисходительнокивнул Поляков.

Воропаев опустил в презерватив палец, набралчуть-чуть белого порошочка на ноготь, лизнул, зажмурясь...

– Какой сладкий! – сказализумленно. – Я и не знал, что он такой сладкий.

– Серьезно, что ли? – удивился Поляков,в свою очередь ныряя пальцем в презерватив и облизывая ноготь.

Лицо его стало напряженным. Он попробовалпорошок еще раз и кивнул Зернову. Тот тоже произвел эксперимент... и обамилиционера с плохо скрываемым беспокойством уставились друг на друга.

Это был не героин. Это была самая обыкновеннаясахарная пудра.

***

«Лава-анда, горная лаванда! Наших встреч стобой синие цветы-ы...»

Динамик в такси был включен на полную катушку:

«Лава-анда, горная лаванда! Сколько летпрошло, но помним я и ты...»

Сколько лет прошло, а Алена отлично помнила,как Михаил, который обожал переиначивать всякие песни на новый, пародийный лад,пел дурашливым голосом:

– Бала-анда, горная баланда...

Да, то было давно, лет пять-семь назад, но стех пор Алена не могла слушать старый шлягер, и по сю пору любимый народом, безусмешки. А сейчас внимать саге о лаванде было вдвойне смешно. Ехать на блядки –и слушать про горную лаванду!

«Какие блядки?! – чистоплотно одернуласама себя Алена. – У меня сугубо профессиональный интерес!»

Так-то оно так...

– Какой дом вам нужен? – спросил,приглушив звук радио «Рандеву», чернявый таксист, привезший Алену в Мещеру.

Заглянула в блокнотик, куда час назад поддиктовку какой-то Катерины записала адресок. Голос у диспетчерши борделя «Выборза вами» был милый-милый, нежный-нежный, как шелковый, шелком вышитый платочек.

– Хотите встретиться с Костиком? –спросила она. – Ради бога. Как вас прикажете называть?

– Алена, – брякнула она и тут жепожалела, что назвала это имя. А впрочем, вероятность того, что в ней узнаютписательницу Алену Дмитриеву, была не просто ничтожна, но, пожалуй, равняласьнулю.

– Когда вы сможете приехать,Алена? – приветливо спросила Катерина.

– Ну, наверное, через час,полтора, – осторожно сказала та, вдруг отчаянно пожелав, чтобы ейответили: Костя занят или что-то в этом роде, позвоните, мол, нам завтра. Вглубине души она понимала: задор и азарт, родившиеся после звонка Костинойматери, уже остыли, и, если честно, хотелось найти какой-нибудь предлог и неехать в бордель.

Казалось бы, чего проще – взять и не поехать?Но, к несчастью, такой уж был у Алены характер: взявшись за что-то, она немогла отступить. Проявить слабость ей было стыдно даже перед самой собой! Еслипомешают какие-то обстоятельства, дело другое. Но спасовать вот так, наполушаге...

К тому же поворот сюжета, выдуманный ею, был ив самом деле не слабый. Правда, она еще точно не знала, как увязать историюпрофессионального блудодея Костика с происками банды убийц и грабителей, окоторых читала в областном архиве. Разве что придумать, будто ускользнувшая отправосудия их предводительница скрывается теперь под личиной бандерши в этомборделе?