Так разве слабо ей посетить инкогнито публичныйдом, когда это нужно для сюжета? А вот и нет. Не слабо!

***

– Вот сюда давай, в проулок, –подбородком указал Зернов направо, когда впереди замаячило здание ГУВДПриокского района.

Поляков послушно повернул, потом въехал вшкольный двор, уже пустой по причине позднего часа, и остановился под тополем.

– Мужики... вы чего здесь? –опасливо спросил задержанный и на всякий случай прикрыл голову скованнымируками.

Зернов посмотрел на него с великим презрением.Этот высокий, спортивный парень был до того труслив, что просто с душиворотило. С той минуты, как Зернов посулил припаять ему не только статью зараспространение наркотиков, но и за сопротивление сотрудникам органов (а что?Делал попытку вырваться при задержании? Делал. Вот тебе и прямое сопротивление!),он просто-таки расползался по сиденью, как кисель. Согнулся, пряча лицо,изредка протяжно шмыгал носом. Можно было не сомневаться: если и не плачет, тос трудом сдерживает слезы. Однако главного, столь ожидаемого Зерновым, он так ине сделал, а именно: не повторил той фразы, которая уже была сказана: давайте,мол, договоримся, мужики! А почему? Неужели его так пригнула сумма, названнаяЗерновым? Но не может же он не понимать, что и здесь, как во всяком деле, торгуместен?

А если не понимает? А если решил, что Зерновбрякнул про пять тысяч баксов только для того, чтобы показать: неуместен нетолько торг, но и вообще какие бы то ни было разговоры на эту тему? Мол,советские люди взяток не берут?

В смысле, российские милиционеры не берут?

Но в это ж небось одни только малые детиверят! А задержанный – уже большой мальчик. Большой, да дурной...

Надо его встряхнуть хорошенько.

Зернов перегнулся назад и взял старуюпланшетку с бумагой. Достал из нагрудного кармана ручку, нарочно долго снималколпачок, черкал по клочку бумаги – как бы расписывал и без того отличнопишущий стержень. Это была такая психическая атака. Артподготовка.

Парень оторвал руки от лица, уставилсяперепуганными глазами на белый листок бумаги на коленях Зернова.

– Ну что? Пора протокол писать? –спросил Зернов по-дружески. – Ты как, готов?

И начал медленно, аккуратно выводить вверхулиста: «Протокол задержания гражданина...»

– Твоя фамилия как? – спросилчрезвычайно деловитым тоном. – Давай все по пунктам: фамилия, имя,отчество, год и место рождения, пол, образование, домашний адрес, наличие илиотсутствие судимости, место работы, должность... – Почти все эти данныезначились в паспорте, который они забрали у парня, но порядок есть порядок:протокол должен составляться со слов задержанного. – Поехали, ну!

Поляков протяжно зевнул, уложил на руль руки,а сверху пристроил голову: знал, что это «поехали» относилось не к нему.

– Фамилия – Воропаев, – механическиначал парень. – Год рождения – 1969-й, восьмое августа. Пол – мужской, образованиевысшее, адрес... – И вдруг вскинулся, с мольбой уставился на Зернова: –Мужики... ну нету у меня пяти тысяч баксов, ну поймите, что нету!

– А сколько у тебя есть? –встрепенулся Поляков, как будто это и не он только что расположился вздремнуть нарулевом колесе.

Задержанный вытаращил на него глаза, потомперевел взгляд на Зернова, опять на Полякова... Кажется, до него началодоходить, кто главный в этой связке.

Да. Толстый и тихий Поляков – еще не значитглупый. Это как раз наоборот – мозговой центр. А швыдкими да быстроногимибывают именно мальчики на побегушках. «Шестерки»!

– Одна есть... Но не здесь, конечно, адома.

Поляков снова широко зевнул и снова уютноустроил голову на сложенных на рулевом колесе руках.

Ему даже говорить ничего не надо было: системуусловных знаков они с напарником отработали до мелочей.

– Продолжаем писать протокол, – сухосказал Зернов. – Воропаев, значит... А имя у тебя есть, задержанныйВоропаев?

– Есть, я же говорю, есть, толькодома! – забормотал задержанный Воропаев, ничего не соображая. – Что яговорю! Имя... Нет, не надо имени! Ну что, мало вам одной тысячи? Хорошо, пустьбудет три. Но больше я никак не раздобуду, никак! Хотите, дайте мне время, я удрузей спрошу, может, кто-нибудь займет.

Поляков с подвывом зевнул.

– Это не разговор, –пренебрежительно отмахнулся Зернов. – Дайте ему время! Да я тебя тольковыпущу, твой след сразу простынет!

– Да я ж вам все про себя скажу, вы меняв любую минуту прищучить сможете.

Поляков снова зевнул – погромче.

– Это не разговор! – уже суровееповторил Зернов, приняв телепатический сигнал. – Никуда не отпустим. Три,говоришь... Ладно, пусть будет три. А когда?

– Хоть через полчаса, – с надеждойпосмотрел на него парень. – Доедем до моего дома, зайдете, заберете...

– Где живешь?

– На Трудовой. Это в верхней части,недалеко от Сенной площади, напротив Лингвистического университета.

– Да знаю я город, чай, кореннойнижегородец, – хмыкнул Зернов. – Значит, говоришь, зайдем в твоюквартиру?..

– В квартиру мы не пойдем, – спрежней стремительностью обернулся Поляков. – Ни к чему светиться. Встанемгде-нибудь за углом. Ты сходишь, возьмешь бабки. Снова сядем в машину. Поедем втихое местечко, пересчитаем все. Потом вернем тебе паспорт и протокол.

– Какой протокол? – задрожал голосВоропаева. – Мы ж вроде решили... вроде решили не...

– Не, не, – успокаивающе протянулсвоим густым баском Поляков. – Это только для страховки, чтоб ты нас некинул, понял? А когда вернешься с деньгами, произведем обмен ценностями. Тыподумай – я тебе дело предлагаю.

Воропаев понуро задумался. Потом выдавил изсебя:

– Ладно. А вы меня... вы меня сами-то некинете?

– О гос-с-спы-дя... – страдальческивыдохнул Поляков, в третий раз устраиваясь на руле. – Больше прошу небеспокоить.

Зернов невольно понизил голос, когда вочередной раз принялся задавать вопросы для протокола.

Воропаев отвечал хоть сквозь зубы, но беззадержки. Чувствовалось по всему, ждет не дождется, чтобы все это поскореезакончилось.

Он отвечал без вранья – все сказанное имподтверждалось паспортными данными. Адрес, возраст, ФИО, место и времярождения... Ну и пол, конечно.