– Да.

– О, какая похвальная честность… Но сколько людей испортили себе жизнь подобными планами! Щенячья наивность, которая сродни безумию…

– Петр Глебович, я не позволю оскорблять себя, – вспыхнув, перебил его Митя.

– О, простите, я слишком резок… Но у меня есть опыт, который позволяет мне делать подобные суждения. – Он снова вытащил из кармана часы – и снова нежный мелодичный звон заполнил комнату. – В браке романтика заканчивается, начинаются суровые будни. Скажите, какие у вас перспективы в будущем?

– Через год я заканчиваю Александровское училище, буду служить в полку…

– В каком, позвольте спросить?

– Этого пока еще никто не знает. Распределение будет происходить после экзаменов, – мрачно произнес Митя.

– Что не в столице и не в Москве – это точно. И будет совсем неплохо, если местом вашей службы окажется какой-нибудь крупный губернский город в центральной части России… Но Российская империя огромна! Я наводил справки о вас – вы небогаты, вы не гений военного дела (Кутузов или Суворов вряд ли из вас получится). Вы обычный человек, очень старательный и порядочный, но не из тех, кто хватает звезды с неба. У вас нет связей, нет влиятельных родственников, которые бы за вас похлопотали. Скорее всего, вы будете служить в какой-нибудь Тмутаракани.

– Я люблю Соню, я собираюсь делать карьеру…

– Но сколько лет пройдет, прежде чем вы чего-то добьетесь! – перебил его Венедиктов. – И что же, вы хотите, чтобы все это время моя дочь сопровождала вас, чтобы она жила черт знает где и черт знает как?..

– Я сделаю все, чтобы Соня…

– Да вы ее возненавидите через год такой жизни, вам надоест из себя жилы тянуть! И потом, как я уже упомянул, вы, Дмитрий, слишком порядочны и слишком старательны, чтобы делать карьеру. У вас есть только один шанс – война. Да, если случится война, вы гораздо быстрее добьетесь своего. Но тут есть один минус – вас могут убить…

– Значит, вы не желаете, чтобы я встречался с Соней?..

– А вы и не сможете с ней встречаться. Первое время я смотрел на ваши визиты сквозь пальцы… Она так умоляла принять вас! Но теперь все решено – я перевожу Соню из гимназии в закрытый пансион. Для ее же блага. И теперь даже мы, ее родители, нечасто сможем видеть ее.

Митя стоял перед ним, испытывая и раздражение, и ужас одновременно.

– Так нельзя… – с трудом выдавил он из себя. – Это бесчеловечно, в конце концов!

– Она потом скажет нам спасибо. Она поплачет, но очень быстро забудет вас – уж такова женская сущность. Можете поверить мне, доктору, всю жизнь имевшему дело со слабым полом.

– Можно мне с ней проститься? – наконец, справившись с собой, сухо спросил Митя.

– Да, конечно! – с готовностью согласился Венедиктов. – Только постарайтесь сделать это с наименьшими для ее психики потерями. Если вы действительно любите Соню…

Митя медленно вышел из кабинета. Смесь ярости и отчаяния – вот что сейчас владело им, но вместе с тем он чувствовал в словах Венедиктова какую-то странную правду. Если бы он любил Соню чуть меньше, то согласился бы с ее отцом – рай в шалаше невозможен. «Но мне не надо рая. Мне нужно только одно – чтобы она была рядом».

– …Ну, что? – кинулась к нему Соня. – Что тебе сказал папа?

Митя коротко, очень скупо пересказал ей все.

– Что, он собирается отдать меня в закрытый пансион?! – В ее темно-зеленых глазах заблестели слезы.

– Соня, не надо. – Митя осторожно взял ее за руку. – Давай сделаем так: с отцом ты не будешь спорить, но летом снова поедешь к Бобровым на дачу. И там мы все как следует обсудим… Отец ведь отпустит тебя к ним?

– Да… К ним – да!

– Значит, встретимся там.

– Летом?

– Летом.

* * *

За окном летал первый снег, накрывая сад, еще кое-где зеленый, белым покрывалом. Ива стояла у окна и смотрела, как зима хозяйничает у нее во дворе.

– Так и жизнь пройдет – не заметишь… – пробормотала она.

Ее было не по себе оттого, что осень столь быстро сменила лето, промелькнула оранжевым сном, и вот уже – начался декабрь. А все остальное так и осталось в прежнем виде…

Раздался звонок.

– Ива, открой – это я, Толик! – раздался голос, искаженный переговорным устройством.

Ива нажала кнопку, открывающую ворота. Через несколько мгновений увидела в окне Прахова, шагающего по засыпанной порошистым снегом дорожке, и, как всегда, испытала это непонятное, горькое чувство тоски, настоявшейся на раздражении и жалости. Поистине не тот напиток, чтобы употреблять его каждый день! Но в последнее время Толик Прахов зачастил в этот дом.

Ива встретила его в прихожей, сдержанно поцеловала в щеку.

– Здравствуй, Толик… Чаю хочешь?

– Да, пожалуй… На улице собачий холод!

Он разделся, прошел в гостиную и разложил на массивном дубовом столе, оставшемся с прежних времен (когда покойный отец служил в министерстве, и были модны такие вот основательные, имперские вещи), газеты.

– Что это ты принес? – с любопытством спросила Ива, поставив на край стола поднос с чашками. – Свежая пресса?..

– Ива, ты совсем одичала тут! – как всегда, с несколько смущенной интонацией, засмеялся Прахов. – Ты почитай, почитай…

Ива подвинула ему чашку с горячим чаем и взяла в руки одну из газет. Потом схватила другую…

«Знаменитый историк выступил с сенсационным заявлением!» «Золоту – быть! Даниил Михайловский провел серьезное расследование…» «Тираж новой книги о Колчаке обещает побить все рекорды…» «Откроет ли тайга свою тайну?..»

– Что это? – удивленно спросила Ива, перебирая газеты. – Я не понимаю…

– А все просто – мой разлюбезный братец собрался найти клад! – засмеялся Прахов.

– Какой еще клад?

– Да золото Колчака – вот какой! – закричал тот.

– Ну и что?

– Как – что?! – окончательно разозлился Толик. – Данька решил отправиться в экспедицию этой весной. Уж не знаю, из каких соображений. Впрочем, знаю – из рекламных! Любитель дешевых сенсаций! О, как это глупо, глупо и смешно…

– Почему же – глупо? – Ива села напротив Прахова, осторожно отпила из чашки. – И почему сразу – «дешевая сенсация»… А если Даниил действительно найдет золото?

Толя Прахов замер, открыв рот. Видимо, такая мысль еще не приходила ему в голову.

– Даниил не из тех, кто бросается пустыми обещаниями, – устало продолжила Ива. – Возможно, конечно, что эти журналюги немного преувеличили все, им только повод дай!.. Но если Даниил решил что-то сделать – он это сделает. Я хорошо его знаю… – Она опустила глаза.

– Значит, ты думаешь, у него все получится? – удивленно, растерянно переспросил Прахов.