После обеда перед Сочельником Элизабет пришла в мастерскую Фредди. Мальчик растирал в пыль ореховые скорлупки в железном бачке, медленно добавляя горячий клей и перемешивая.

– Никак не могу найти точное соотношение, – пожаловался он. – Смесь получается либо слишком твёрдой, либо слишком рассыпчатой. Я всё время где-то допускаю ошибку, но рано или поздно у меня получится нормальная чурка.

Вид Фредди, непрерывно совершенствующего свой Чудорбан, поднимал настроение, и Элизабет была рада, что он разрешает ей присутствовать при экспериментах. Она была знакома с ним целую неделю и готова была поклясться, что наконец-то – чудом оказавшись в «Зимнем доме» без дяди и тёти с их талантом портить всё вокруг – ей удалось найти настоящего друга. Она даже думала, что Фредди был из тех, кто, увидев дом, в котором она жила с тётей Пурди и дядей Бурлапом, всё равно не отказал бы ей в своей дружбе.

– Я думала, может быть, мы будем на связи, когда разъедемся отсюда, – сказала Элизабет. – Я имею в виду, если ты хочешь.

Фредди поднял голову.

– Я тоже об этом думал. Надо.

В доме дяди и тёти, конечно, не было компьютера, но она могла пользоваться компьютером в школе на уроке.

– Я тебе напишу е-мейл, – сказала она.

– Умей, плешина! – сказал Фредди. – Хорошая анаграмма. «Азбука Морзе» превращается в «Муза Обрезка».

– Ты с каждым разом всё лучше составляешь перебуквицы.

Элизабет посмотрела на стальной бак, содержимое которого Фредди снова начал перемешивать.

– Готова спорить, скоро ты сделаешь свои Чудорбаны, – сказала она. – Нет, правда!

– Я так рад, что Норбридж разрешил мне этим заниматься, – сказал Фредди. – Дома мои родители никогда бы такого не позволили.

– Но они вообще знают, какой ты умный?

Фредди пожал плечами.

– Я думаю, они в меня не верят, – сказал он. – А Норбридж не такой.

Он отвлёкся от работы.

– Ты знаешь, в городке неподалёку есть школа. Туда ходят все местные дети.

Он слегка подкрутил ручку пресса, прибавляя давление и внимательно следя за тем, что происходит в бачке.

Элизабет представила себя в новой школе – может быть, даже вместе с Фредди.

– Думаешь, было бы здорово ходить туда? – сказала она. – И жить здесь?

Раздался громкий треск, и крышка бачка отлетела. Во все стороны полетели кусочки ореховой скорлупы, а сам бачок упал на пол.

– Ой! – вскричал Фредди, отскакивая назад вместе с Элизабет.

– Всё в порядке? – спросила Элизабет, успокоившись.

Фредди вздохнул, оглядел беспорядок и ответил:

– В порядке-то в порядке, но придётся вернуться к чертежам.

Пока они убирались в мастерской, Фредди вёл себя непривычно тихо. Элизабет подумала, что он огорчён случившимся.

– Ты как, ждёшь интересного вечера? – спросила она, чтобы прервать молчание.

– Конечно, – ответил он. Но в его голосе не было энтузиазма.

– Ты знаешь, сегодня Сочельник, а завтра Рождество, и веселье будет в самом разгаре.

Он посмотрел на инструменты и материалы на столе.

– И у меня идёт мой проект.

Элизабет не поняла толком, что он хотел сказать. Она испугалась, что у него не будет времени – или он не захочет выделить время, – чтобы веселиться вместе с ней оставшиеся дни каникул.

– Ты, наверное, будешь очень занят своими Чудорбанами? – спросила она. – Ты это имел в виду? Слишком занят, чтобы ходить куда-то ещё?

Он покачал головой.

– Нет, я имел в виду не это. Я имел, да, я буду занят, но я… Скажи, ты книгу отнесла обратно?

«Вот о чём он думал», – догадалась Элизабет. Она стушевалась, не зная, что сказать. Сначала она думала, что лучше будет объяснить, что в суматохе она забыла про неё, или солгать, что вернула. Но потом она решила сказать правду – по крайней мере, бóльшую её часть.

– Я знаю, что обещала её отнести, – сказала Элизабет. – И я хотела. Но мне… мне нравится на неё смотреть. Я верну её после Рождества, обещаю.

– Я думал, ты собиралась вернуть её пару дней назад.

– Я верну её завтра.

– Точно? – подозрительно спросил Фредди.

– Обещаю.

Её так и подмывало рассказать ему о новых буквах, которые появлялись каждый день, но она и без того переживала, что разочаровала его с этой книгой. Может быть, подумала она, лучше вообще не объяснять ему своё нежелание расставаться с книгой. Он же всё равно не может видеть эти буквы. Будет странно, если она начнёт настаивать на том, что находит новые буквы на книге, которую он предпочитал бы держать в библиотеке.

– Хорошо, я просто считаю, что тебе следует вернуть книгу и забыть обо всём этом, – сказал Фредди. – В «Зимнем доме» происходит столько всего интересного.

– Я знаю, – сказала Элизабет. – И не хочу ничего портить.

Она постаралась скрыть разочарование, которое могло прозвучать в её голосе. Девочка не могла избавиться от мысли, что Фредди – окончательно и бесповоротно – объявил, что тайны, в которые она так вовлечена, ему не интересны.

– И Химсы давно уже не появлялись на нашем горизонте, – сказал Фредди. – Готов поспорить, Норбридж с ними поговорил, и теперь всё в порядке.

Элизабет оглядела комнату, где инструменты были аккуратно развешены на стенах, где стояли козлы, швабры, скамейки и листы фанеры. Больше всего она была рада, что обрела друга. И подумала про Норбриджа и Леону, которые знали друг друга десятки лет, но не устали друг от друга.

– Ты, наверное, прав, – сказала она и представила себе, как отнесёт обратно книжку Грейнджера и забудет обо всём этом. Но что-то в ней по-прежнему сопротивлялось. К тому же ей хотелось узнать ключ.

В коридоре громко зазвенели колокола, и Фредди с Элизабет посмотрели друг на друга.

– Ужин через час, – сказала Элизабет.

– Надо идти собираться!

Он сложил инструменты и вытер руки полотенцем.

– Норбридж говорил, что сегодняшний праздник будет даже лучше, чем в прошлом году, а тот трудно превзойти.

Фредди бросил полотенце на стол.

– Пойдём. Мы же не хотим опоздать.

Через тридцать минут после первого звона, зазвенели маленькие колокольчики «Зимнего дома». Этим вечером мелодия была другая – серьёзная, медленная и торжественная, она возвещала о том, что приближается лучшая ночь в году. Элизабет надела прелестное зелёное бархатное платье, которое Джексон ещё вчера повесил в её шкаф. Оно идеально сидело, как будто было сшито по мерке. Глядя на себя в зеркало, ей казалось, что жизнь с тётей Пурди и дядей Бурлапом была далёким сном.