«Я даже не хочу возвращаться в Дрир», – сказала она себе. Но, подумав так, она почувствовала грусть и даже жалость к своим дяде и тёте. Где они? Что они сейчас делают? «Я надеюсь, у них будет сегодня счастливый вечер», – подумала она и представила себе фотографию, которая лежала в книге тёти Пурди – с мальчиком и печальной надписью. «Может быть, они смотрят телевизионное шоу или что-то в этом роде».

Прежде чем отправиться на ужин, она бросила взгляд на озеро Луны и на далекие горы, над которыми сияли звёзды. Комната, в которой она провела неделю и один день, казалось такой родной, словно она жила здесь долгие годы. Свою комнату в Дрире, какой бы убогой она ни была, Элизабет тоже любила. Но больше потому, что в том злосчастном доме это был её собственный уголок, куда она могла спрятаться, чтобы почитать, помечтать о жизни где-то ещё или просто побыть со своими мыслями наедине. Здесь, в «Зимнем доме», у неё было всё то же самое и даже больше, – но никаких тёти и дяди, а только милые люди вроде Норбриджа и Леоны и новый друг Фредди. Она закрыла шторы, убедилась, что «Руководство для детей» спрятано у самой стенки в ящике комода и туда же сверху сложены футболки – она его так прятала последние дни – ещё раз поправила перед зеркалом причёску и очки и вышла в коридор.

Запирая дверь, она заметила, что в глубине коридора промелькнул какой-то человек. У неё возникло неприятное ощущение, что это Маркус К. Химс дождался, когда она выйдет из номера, чтобы сразу спрятаться. Чёрный отблеск брюк и ботинок, а также память о том, как один раз он её уже поджидал, – всё это усиливало её уверенность.

Она постояла немного, а потом вернулась в комнату, засунула книгу поглубже в ящик и наконец ушла, не забыв убедиться, что дверь крепко заперта.

Зимний зал выглядел эффектно. Повсюду сверкали бело-серебряные снежинки и вымпелы, свечи в массивных канделябрах освещали дюжину наряженных ёлок, в камине танцевал огонь. Всё сияло, переливалось или блистало. Снова зазвонили колокольчики, и гости заняли свои места. Затем подали ужин – из жареного цыплёнка с картофельным пюре, аспарагуса и печенья, за которыми последовали черничный пирог и три сорта мороженого. Элизабет казалось, что все присутствующие готовы просидеть хоть всю ночь, наслаждаясь вкусным ужином и обществом своих друзей и родных.

Девочка посмотрела на окно, которое в это время и при таком количестве освещения работало как зеркало и идеально отражало зал. Казалось, из-за отражения он увеличился вдвое. Она подумала, как же рада оказаться здесь. Элизабет коснулась своего кулона, закрыла глаза и сказала сама себе: «Вера».

– Мечтаешь о рождественском подарке? Пачку новых книг, а? – сказал Фредди.

Элизабет открыла глаза.

– Нет, я думала, вдруг тебе подарят новый калькулятор с корпусом из ореховой скорлупы. Разве не здорово?

В этот момент Элизабет увидела миссис Трамбл, которая стояла возле дверей на кухню. Она тоже увидела Элизабет и махнула ей рукой.

Когда десерт был съеден, а дрова в камине стали догорать, на сцену вышел Норбридж. В этот раз на нём был зелёный блейзер и красный галстук-бабочка. Борода его казалась более пушистой, словно по случаю праздника он проделал специальные процедуры. Норбридж оглядел комнату, и все затихли. Свет канделябров потускнел.

– Добрый вечер, все вместе и каждый в отдельности, – сказал Норбридж. Он стоял очень прямо, взгляд перебегал с одного лица на другое, а за его спиной потрескивало пламя.

– Прошу вас, послушайте меня лишь одну минуту! Я хочу сказать несколько слов перед тем, как начнётся самое длинное в вашей жизни рождественское веселье.

Все рассмеялись. Прежде чем продолжить, Норбридж заложил одну руку за подтяжки, а другой указал на пожилую даму, сидевшую за ближайшим к сцене столом. Элизабет её раньше не видела. Волосы женщины были абсолютно белыми, и она низко склонялась к столу, словно сидеть прямо ей было слишком тяжело. Но глаза её были голубыми и ясными. Это было видно даже с того места, где сидела Элизабет. Справа сидела ещё одна дама преклонного возраста, почти полная копия первой, хотя немного моложе.

– Я хотел бы поздравить с Рождеством свою троюродную сестру, прелестную и добрую Киону Фоллс. Она правнучка моего двоюродного деда Ламбера. Получается, мой дед и её дед были братьями. Я хочу сказать, что ей сейчас девяносто восемь с половиной лет, и это значит, что она старейший член семьи Фоллсов. Надеюсь, она простит мне, что я раскрыл всем её возраст. Пожалуйста, леди и джентльмены, аплодисменты очаровательной, великодушной и исключительно доброй мисс Кионе Фоллс, а также сидящей рядом с ней её любимой дочери – моей обожаемой троюродной племяннице, мисс Лене Фоллс.

Все присутствующие аплодировали и приветствовали старейшину семьи, а сама Киона Фоллс безжизненно подняла руку и слабо помахала всем. Её дочь Лена Фоллс сидела неподвижно, не меняя выражения лица.

– Лена глухая и немая, – шепнул Фредди на ухо Элизабет. – Они живут в одном номере и никогда из него не выходят. Кроме Сочельника, как мне кажется.

– Кионе почти сто, – прошептала Элизабет.

Фредди, и без того говоривший шёпотом, ещё понизил голос.

– Интрига закручивается.

Аплодисменты стихли, Норбридж поклонился Кионе и Лене и продолжил свою речь:

– Вечер перед Рождеством – время волшебства, – сказал он. – Это один из немногих вечеров года – возможно, единственный, – когда дух любви и мира снисходит на всех, независимо от того, кто они, где живут и в каких обстоятельствах. Словно дух этого вечера привлекает всех к себе, и никто не может чувствовать себя напуганным или одиноким.

Норбридж посмотрел на зрителей и улыбнулся. Затем он долго смотрел на сцену и наконец снова заговорил:

– Ну, хватит разговоров, а?

Он воздел руки к потолку, и сразу пошёл сильный снег. Зрители восторженно вскрикнули – и это действительно было потрясающе. Элизабет внимательно смотрела, но не могла определить, откуда и каким образом возникали снежные хлопья, танцующие сейчас вокруг Норбриджа.

– Как такое возможно? – изумилась она.

Фредди прищурился:

– Похоже на настоящий снег.

Норбридж хлопнул в ладоши, и снег исчез. Он вскричал:

– Браво! Магнифико! Фантастико!

Зрители аплодировали как сумасшедшие. Норбридж указал на выстроившихся вдоль стены официантов с подносами, уставленными бокалами с шампанским.

– Если у вас ещё нет бокала, – воззвал Норбридж, – возьмите его. А для молодёжи – безалкогольный сидр, – добавил он, и все засмеялись.

Он взял бокал у ближайшего официанта, поднял его и объявил: