Он даже устроил собственные похороны.

На этих словах я перебил отца:

— Разве такое возможно? — наставник уже рассказывал об способностях Иена, но я решил сделать вид, что мне ничего не известно.

— Перераспределил жизненные потоки и, практически умерев, твой брат покинул академию. В наказание получил глаза полные крови. — вскользь обмолвился Нивер, а потом быстро продолжил рассказ о Карии.

— Когда ты родился, Иен словно помешался. А узнав о том, что отцом ребенка являюсь я, перестал общаться с семьей и завалил испытания кругов.

В себя его привела только гибель Карии. Случайность, которую я не смог предотвратить. Нападение арнараны, которую впоследствии приручил Иен и дал имя Кара — кара за смерть марианки. Она всегда была рядом с ним, как воспоминание о гибели возлюбленной.

— Значит, вот каким образом ко мне могла прилипнуть космическая метка Софии. Я наполовину марианец. Похожая кровь в сочетании с напитком жизни, как и предполагал Кресан Ан Пауис.

— Бывший советник гораздо больше знает, чем нам думается. Вот только марианцы не способны ставить метки. Не в их это природе.

Нивер замолчал, посчитал историю достаточно полной для моих ушей. Я не стал настаивать на подробностях, поняв самое необходимое. Иен хитер и расчетлив. Отец не станет помогать мне, раз не пожелал поведать о семейной тайне.

— Ты не прав! Иен из светлого мальчика с широкой улыбкой превратился в холодного замкнутого монстра. Так он пережил смерть Карии.

Я похлопал глазами, поняв, что несколько последних умозаключений сказал вслух.

— Не стану помогать тебе, ибо ты повинен, — продолжил тем временем Нивер, — Мешать не буду, потому что сын мой. Если сможешь найти самостоятельно выход из сложившейся ситуации, встану на твою сторону.

С этими словами отец встал и направился к выходу. К самой двери повернулся ко мне и произнес:

— Если желаешь убедиться в смерти брата, можешь проследовать в семейный склеп и взглянуть на его тело. А лучше проследуй к озеру душ!

— Зачем? Если Иен лежит на холодном камне? — удивился я совету отца.

— Узнать семейную тайну, которую ты так жаждешь раскрыть. Возможно, дух брата раскроет твой потенциал. — загадочно произнес Нивер Ан Брадос.

Я трусил. Перед глазами стояла картина десятилетней давности. Пинер на белых простынях с бледным лицом и закрытыми глаза, которые он больше никогда не сможет открыть. Зареванная Валенсия в обнимку с Нивером, у которого дрожат губы и руки. Даже Мила постарела. Красивое молодое лицо и руки старухи. Позже я узнаю, что она пыталась воскресить брата, использовал хентерийские техники. Женщину вовремя остановили, но в наказание ее руки сморщились и посерели.

Я задыхался от боли и осознания собственной глупости. Юнец, что оставил семью в самый страшный момент. Возможно, будь я в академии смотрящим на испытании кругов, смог бы спасти брата. Этого мальчишества мне не простят. И я начну делать еще большие глупости. Итогом вылечу из академии, растеряв былые связи.

Рукою проведя по створкам дверей, что вели в семейный склеп, я так и не отважился их открыть. Время утекало, как песок сквозь пальцы, а я продолжал стоять перед резным каменным входом.

— Малик?! — послышалось позади меня. Мать впервые за долгие годы улыбнулась искренне. Она действительна радовалась моему появлению. А может, за собственными обидами я не замечал ее истинного отношения?!

— Здравствуйте, Валенсия! — в ответ прошептал я. Женщина приблизилась положила руку на двери, вторя мне, и толкнула их, открывая.

— Смотри! — крикнула мачеха, — смотри! — повторила она со злостью.

Повернул голову и увидел Иена лежащим на белом камне. Обрядовые одежды не покрывали тело, голый торс блестел от масла. Под ребрами не затянувшийся шрам от удара ножом, как и говорил Сорин, Иена убили точным ударом.

— Мила помогла вернуться брату на Юму. Не знаю, каким образом ему удалось обмануть Дита На Марине, убедив в собственной гибели, — проговорила Валенсия и подошла к спящему вечным сном сыну.

— Прости! — все, что я смог вымолвить, глядя в глаза полные слез. Женщина редко сдерживалась и любила выплеснуть эмоции на окружающих, как впрочем и я свои обиды. Воспитание Валенсии дало свои плоды.

— Я старалась не разделять Вас, мальчиков, на своих сыновей и отпрыска Карии. Она хорошо служила старому Армару, даже слишком хорошо. — со вздохом добавила Валенсия. — Но когда Нивер добавил Кария к моему имени, я словно помешалась, выплескивая всю свою боль на твои плечи и калеча неокрепшую психику. Понадобились годы и смерть Пинера, чтобы я осознала, как нуждаюсь в своих мальчиках. Теперь ты один — надежда семьи и ее погибель одновременно.

Женщина протянула мне медальон, что хранила долгие годы. Символ семьи первого мужа Айна Ан Брамана птица с опущенной головой, но распущенными крыльями. Непонятно, готовиться она к атаке или смиренно ждет исхода сражения.

Слов не требовалось. Я поблагодарил Валенсию, поцеловал тонкую руку и отправился в Алманские горы навстречу с Александром Дитом. Остается только надеяться, что он выполнит свое обещание. Цель моя не изменилась. Пусть ее достижения станет другим. Надеюсь, мне поможет душа Иена.

София

С каждым моим шагом настроение отца менялось. Рассматривая меня Александр Дит выглядел обеспокоенным. От былого задора и надменности ничего не осталось. Тревога поселилась в глазах отца, распуская свои черные щупальца по всему телу. Оттого при первом прикосновении император Марины вздрогнул. Погладил мою спину и прошептал сам себе, обнимая дочь.

— Все слишком далеко зашло. Риск неоправдан. — и потом добавил уже вслух, — Давай вернемся домой, София?!

— О каком риске вы говорите, отец? — встревожено спросила, но ответа не услышала.

Странный намек Александра заставил задуматься, оттого я не сразу обратила внимания на подошедшего Виктора. Рядом с отцом мужчина казался еще бледнее и невзрачнее. Как нашаливший ребенок, он понурил голову и согнул спину.

— Приветствую! — одной фразой унизил императора Юмы Дит, не обозначив ни титула ни имени Виктора. В глазах последнего загорелся нехороший огонь, а рот изогнула кривой линией в подобии улыбки.

Мужчина кивнул в ответ и пригласил нас в тронный зал, который не отличался помпезностью и красочностью в отличии от такого же помещения на Марине. Пастельные тона тканей на окнах и спинок стульчиков, что расположились по периметру комнаты, казались скромными. Светло-коричневый пол блестел помытый и очищенный, как перед важной встречей. В нем отражался свет, льющийся с потолка, на котором отсутствовали ангелы, лепнина и какие-либо украшения. Простый белый холст с множеством лампочек в золотой оправе больше напоминал потолок на военном космическом корабле, где все устроено для комфорта и экономии пространства.

— Зеркальное отражение?! Неужели только такого вида комнаты достоин император Марины, прибывший на Юму с визитом?! — голос отца был полон негодования и злости.