«Изабелла» неподвижно застыла в спокойной воде, матросы сидели, закрыв головы руками, там, где их посадил Гийом, и удивлялись, что остались живы. Адмирал вышел из каюты. Он поздоровался со всеми, оперся спиной о леер и заговорил:

– Славно, славно. Чудная погода. Чудный вечер. Чего ждем? Почему не ставим грот?

Он забыл обо всем, что было. Злоключения «Изабеллы» свели адмирала с ума, ее неповиновение растоптало его гордость, ожидание прилива уничтожило последний запас терпения. Гиблая бухта жестоко расправилась с ним. Поставила шах и мат.

Матросы, не веря своим ушам, подняли головы. Альбер Дорек – живая легенда, гений морского дела, прославленный морской волк – он ли это? Они всецело полагались на него. И теперь на них обрушилась новая катастрофа, не физическая, а моральная, но не менее страшная. Молодой король, боясь нарушить равновесие «Изабеллы», медленно приблизился к Дореку.

– Как вы себя чувствуете, адмирал?

– Отлично, малыш.

– Рад за вас, адмирал. Не хотите ли пройти со мной в кубрик? Отдохнуть немного?

– Говорю, я в отличной форме, Серафин. Ты посмотри, что у нас с такелажем! Кто это тут похозяйничал? Кто приказал рубить ванты?

Тибо не знал, что ответить. Неужели он привезет в Краеугольный Камень не героя, а несмышленого младенца? Он подозвал к себе Эму.

– Слушаю вас, Серафин, – сказала она, и все залились нервным смехом.

– Полагаю, адмирал не откажется от миндального печенья.

– Печенья? Да, от печенья не откажусь.

Дорек, спотыкаясь, вновь пошел вниз по лестнице, то и дело останавливаясь в поисках цветов и божьих коровок. Эма поддерживала его как могла, едва не падая со ступеней. Феликс помог ей – подхватил адмирала под мышки и отнес в каюту.

Если бы созвездие Глориоль исчезло с небосклона, Гийом Лебель был бы потрясен гораздо меньше. Скрестив на груди руки, он смотрел на дверь, что захлопнулась за его капитаном, не в силах сказать ни слова. Вздрогнул, неожиданно почувствовав у себя на плече твердую руку.

– С повышением, Лебель! Отныне вы капитан шхуны. Ждем ваших приказаний.

Да, король обладал таким правом, он мог повысить его в должности. Гийом молча взглянул на Тибо, провел рукой по седым волосам и глубоко вздохнул. Потом звучным бархатным баритоном отдал первые приказания:

– Осмотреть трюм! Поднять паруса! – Потом обратился к Тибо: – Стемнело, сир. Мы опоздали.

– Который час? Я потерял счет времени.

– Часов у нас больше нет, если только у Бушприта уцелели. Думаю, что-то около десяти. Все потеряно. Вовремя мы не прибудем.

– Буду счастлив, если мы просто-напросто доберемся до берега.

– В таком случае, думаю, лучше обогнуть остров как обычно. Кто знает, что подстерегает нас на этом проклятом пути? Мы понятия о нем не имеем. Обычный путь долгий, но не грозит неожиданностями. Прибудем завтра во второй половине дня.

– У нас совсем нет провизии, мы все выкинули за борт, – запротестовал кок, все еще сидя на полу.

– Нет питьевой воды, – прибавил баталёр. – Ни капли.

– До Овечьего залива мне пить точно не захочется, – уверенно сказал Марселин.

– И есть тоже, – прибавил Феликс.

– Ни есть, ни пить, – подтвердил Овид.

Их готовность переносить любые трудности растрогала принца Тибо. Но что, если наступит обезвоживание? Многие матросы уже лежали на палубе, не проявляя ни малейшего желания подняться… Так огибать остров или нет? Тибо колебался. Тут появились Жюль и Пусен, которые обследовали трюм. Первой, проскользнув у них между ног, выскочила крыса. Подумать только! Крыса! Поглядев на нее, Гийом понял, как плачевно состояние «Изабеллы».

– Ну что? Размножилась всякая нечисть?

– Настоящая беда, Гийом, то есть капитан, – ответил плотник. – Трюм частично затоплен. Немного выше мы нашли еще одну значительную пробоину, дерево иструхлявело так, словно гниет не по дням, а по часам. Починить что-либо сегодня в полной темноте невозможно.

– Как в полной темноте?

– Мы же выбросили все лампы, подсвечники, свечи…

– Молодцы!

Жюль и Пусен только руками развели. Безумные распоряжения адмирала лишили разума всех.

– Пусен, поищи у меня в каюте. Уверен, там где-нибудь завалялась свеча. Беспорядок хорош тем, что в нем найдется все что угодно. Жюль, срочно за работу, заделывайте пробоины. Бери в помощники любого, кого захочешь.

– А материал?

– Переборки, двери кают. Что угодно, кроме мачт и гиков.

Жюль ушел, и молодой король задал самый страшный вопрос, который только мог задать:

– Мы тонем, капитан?

Ответ был достоин вопроса:

– Тонем, сир. Медленно, но верно.

– И?..

– Мы не станем огибать остров, плыть в открытое море. Мы поплывем вдоль берега, чтобы как можно скорее добраться до Овечьего пролива. Какие бы ни были опасности, другой возможности войти в порт у нас нет.

– Мы можем пересесть в шлюпки.

– Для всех в шлюпках места не хватит, сир. Если их перегрузим, не сможем маневрировать. Лучше оставаться на «Изабелле» до тех пор, пока она на плаву.

– Поступающая вода сильно замедляет ход?

– Сильно, но я надеюсь, нам повезет и на рассвете мы будем в порту.

Гийом едва заметно улыбнулся:

– На рассвете лучше, чем среди бела дня.

– Почему?

– Потому что, принц, у нас нет даже якоря. Мы прибудем, как обломок кораблекрушения. И кораблекрушение это случилось под моей командой.

Тибо ответил капитану ободряющей улыбкой:

– Все ваши матросы, кроме юнги, живы, капитан, остальное неважно.

Они плыли вдоль берега час за часом без всяких неприятных сюрпризов. Море в свете луны сияло и переливалось, словно витрина ювелира.

Полуголые матросы хотели есть, хотели пить, у них болели раны и ссадины. «Изабелла» медленно продвигалась вперед, а ее ватерлиния опускалась все ниже. Матросы сменяли друг друга у помпы и конопатили щели лоскутами от рубах. Тибо обнял за плечи озябшую Эму, взглянул на звезды над головой и спросил:

– Уже полночь, капитан?

– Думаю, наступит через несколько минут, ваше величество.

– Ровно в полночь брат возложит на себя корону.

– Для ваших подданных вы король, сир, – твердо сказал Гийом. – Вашему брату Жакару предстоит нелегкая битва.

Тибо ничего не ответил. Он знал, что Жакар не выпустит корону из рук и будет яростно за нее бороться.

Ночь казалась вечностью, наконец, когда на небе осталась одна звезда, за правым бортом порозовело и показался маяк. Он стоял на скале, указывая вход в пролив, который легко было миновать в предрассветных сумерках. «Изабелла» последний раз в жизни сделала поворот, и они пошли по узкому проливу. Вскоре им навстречу попались рыбаки, которые выходили в море. На носу их лодок светились фонари, они плыли вперед, и вместе с ними плыли их отражения. Казалось, вокруг замелькали светляки. Измученные матросы смотрели на них молча.