Марта вооружилась ножом величиной с топорик и принялась отрубать куски мяса – да так, будто расправлялась с самим Жакаром. Дверь, что рядом с кладовой, отворилась, и в кухню вошли два старца. Принц Тибо удивленно поднял брови: Кретон и Морван? Советники отца? Никогда они не переступали порога кухни!

– Добро пожаловать в Краеугольный Камень, принц Тибо! – произнес Кретон, будто школьник, выучивший урок.

Тибо он всегда напоминал птичку – острый нос, серый хохолок, быстрые короткие кивки головой.

– Его величество король примет вас в тронной зале, – сообщила птичка.

Тибо встал, и моряки вслед за ним. Контракт их закончится, как только они покинут кухню. Тибо не собирался комкать прощание с верными друзьями, он хотел обнять каждого – и вдруг заметил, что одного не хватает.

– А Проказа где?

– Остался в порту, ваше высочество, – ответил Овид.

– Смылся, не дожидаясь, пока принц отпустит, – возмутился Феликс.

– Нарушил закон, – подтвердил Гийом.

– Надо было оставить его на мели, – буркнул кок.

Время показало, что кок был прав.

Тибо прощался и благодарил команду, Кретон топал ногой от нетерпения, а Морван нервно дергал головой. Растроганные моряки покашливали от смущения, глядя себе под ноги и почесываясь. Когда настала их очередь отвечать, за всех высказался капитан с необыкновенной серьезностью:

– Всегда в вашем распоряжении, принц.

Адмирал, увидев моряков, выстроившихся вдоль стола, произнес с недоумением:

– А ведь склянки еще не били…

– И не будут, адмирал, – тихо шепнул ему принц Тибо. – Потом обратился к Марте: – Нужно разместить во дворце всех, кто хочет отдохнуть, и отправить домой тех, кто уже собрался. И как можно скорее вызвать сюда Гвендолен Дорек. Найди себе помощника, Марта, пусть он этим займется.

Марта снова оглядела матросов в ссадинах, синяках и шишках.

– Да они едва на ногах держатся, голубчики, – вздохнула она.

– Так и есть, – согласился принц. – А мальчика уложи в моей спальне.

Лисандр насупился, он не понял, что комната с созвездием Азале на потолке и есть спальня принца. Он вообще не верил, что в этом дворце найдется для него место. Но спросить ни о чем не успел – Тибо, взяв Эму за руку, уже вышел из кухни.

Эма шла рядом с принцем и дивилась витражам, гобеленам, паркету из вишневого дерева. Они вышли в круглый дворик, выложенный мозаикой, с бассейном посередине. В прозрачной воде стояла статуя прекрасной женщины, держащей лилию в тонких пальцах. Еще двадцать семь лилий украшали ее покрывало и лежали у ног. Они символизировали годы ее недолгой жизни.

– Моя мама, – шепнул Тибо, прикоснувшись к статуе рукой.

Элоиза смотрела на бронзовые двери тронного зала. Тяжелые, внушительные. Тибо, не обращая внимания ни на советников, ни на стражу, сам широко их отворил. Тронная зала была великолепна. Легкие колонны поддерживали высокий купол, в стрельчатые окна струился солнечный свет, и они казались золотыми украшениями. Резной трон сиял камнями из каждой провинции королевства: ониксом, яшмой, нефритом, гранатом и бирюзой. К нему вела красная ковровая дорожка.

Темным пятном на светлой картине был Жакар, сидевший на троне. Он держал в руке скипетр, горностаевая мантия небрежно свешивалась с плеча, зато корона сидела на голове прочно. Чтобы завладеть скипетром, ему надо было пробраться в тайную сокровищницу, о которой знали только монарх и наследник. Чтобы заполучить корону, он заставил канцлера открыть в своде тайник, где она хранилась. По сути, Жакар похитил символы королевской власти.

У ног Жакара лежал, оскалив зубы, Стикс, пес с острой мордой, ушами торчком и серой шерстью, вздыбленной на загривке и хребте. Ни один знаток не отважился бы определить его породу, но все расступались на его пути. Иной раз ночью Тибо видел его оскаленную морду возле своей кровати: видимо, пес умел открывать двери…

Жакар и Тибо были схожи как волк и ягненок. Жакар поражал зловещей красотой, Тибо вызывал симпатию добротой и благородством. Тибо светлыми волосами и мягким взглядом голубых глаз пошел в мать. Жакар тоже уродился в мать, но был черен, как вороново крыло, с тяжелым темным взглядом. Тибо был общителен, Жакар – нелюдим. Тибо любил светлую одежду, Жакар предпочитал темную с яркими украшениями, и стоила она всегда целое состояние. У Жакара так быстро росла щетина, что ему приходилось бриться два раза в день.

На троне Жакар выглядел сильным и мужественным. Корона и скипетр подходили ему как нельзя лучше. Но перед глазами Тибо стоял мальчишка, который рос у него на глазах. После дождя он разрывал червяков на части, хлестал кнутом поросят, кормил кур их собственными яйцами, надувал лягушек, пока они не лопались. Маленький пакостник запускал в муку сверчков, чтобы напугать дочь мельника, а став побольше, прятал материнские драгоценности, чтобы в воровстве обвинили горничную. Жестокость питала его фантазии. Он рос злобным отщепенцем, не интересовался делами королевства, но почему-то твердо верил, что корона предназначена ему.

– Брат, – заговорил он глухим хриплым голосом, словно болел ангиной. – Я приготовил для тебя почетный эскорт, но ты предпочел войти черным ходом.

– Спускайся, Жакар. Ты уже не маленький, чтобы лезть куда тебе не следует.

Жакар наклонился всем телом вперед.

– Альберик умер, Тибо. Умер и погребен. Я ждал двенадцать дней по закону.

– По закону я старший, и бремя власти ложится на мои плечи.

– Возможно. Но где ты был, когда отец захлебывался в собственной желчи? Кто держал ему голову? Кто вытирал пот? Я. Он звал тебя, Тибо, но ты не услышал… Понравились тропики, не так ли? Месяц за месяцем на пляже с кокосовым молоком? И что ты нам привез? Пленницу?

– Жену, ее зовут Эма Беатрис Эхея Казареи.

Жакар недобро усмехнулся:

– Жена с темной кожей, Тибо? Ты случайно не ошибся?

– А ты случайно не ошибся местом, Жакар?

– Ты умеешь считать до двенадцати?

– Я коснулся земли Краеугольного Камня вчера после полудня, – сказал Тибо, вспомнив острые камни, за которые они зацепились абордажными кошками.

Жакар оперся подбородком на руку и пытливо вгляделся в лицо брата.

– Ты лжешь, – заявил он, помолчав. – Никто не видел тебя ни с плато, ни с вершины Френель. С вершины Френель все видно.

– Есть другой путь.

– Никто не ходит другим путем.

– Это ты так думаешь.

Жакару всегда нужно было вертеть что-то в руках. Он положил скипетр на колени и катал его ладонями туда и обратно. Олицетворение власти, жезл из черного дерева с серебряными нарезками, увенчанный головой лисы из нефрита. Объявляя указ или свое решение Совету, король должен был обязательно держать его в руке. Безразличие, с каким Жакар обращался с драгоценным символом королевской власти, говорило, как он будет править – ужасно.