Огромная луна появилась на горизонте, она висела так низко, что, казалось, сейчас утонет. Близился и скалистый берег, он казался все чернее и выше. Лисандр, собираясь расстаться с руководством по хирургии, обозревал бухту, усеянную сброшенным в воду скарбом. Глядя вслед учебнику и дожидаясь, пока тот утонет, мальчик заметил нечто странное: игральные карты выстроились в цепочку и следовали за платками и деревянными ложками в открытое море.

Надо же, в открытое море…

Лисандр, хоть и не смыслил ничего в морском деле, сообразил, насколько важно его открытие. Коль скоро карты уплывают сами, значит, течение имеет форму подковы. Оно сначала разбивает судно о скалы, а потом уносит обломки в море. Но если «Изабелла» избежит скал, она сможет по второй дуге подковы выйти из бухты.

Лисандр бросился к адмиралу, но добежать не смог, потому что шхуна, пустая, как барабан, резко и гулко отозвалась на сильнейшие удары в днище. Лисандра подкинуло, он растянулся во весь рост. Ему никак не удавалось встать, шхуну мотало из стороны в сторону. Казалось, гигантская рука отвешивает «Изабелле» пощечины.

– Это еще что? – едва выговорил Дорек.

Двадцать пять лет, проведенные в море, не подсказали ответа. Гром прогремел над бухтой, «Изабелла» едва не перевернулась. Матросы вцепились кто в рангоут, кто в такелаж. Когда немного успокоились, поняли: шхуна перестала пятиться, странные удары удержали ее на расстоянии от скал. Однако исход был все тот же. Какая разница, перевернутся они или разобьются?

Бушприт решил: пусть ему суждено умереть, но он должен хотя бы выяснить причину. Штурман полез на фок-мачту – и на середине догадался.

– Гарпун! – заорал он во все горло.

Гарпун?

Щепка, вне себя от любопытства, побежал к лееру. Тибо за ним. Он тоже хотел увидеть, кто там буянит. Овид помчался следом, чтобы привязать обоих за ноги, иначе те свалятся за борт. Он схватил первую попавшуюся веревку (от грузовой стрелы) и сначала привязал Щепку. Такелажным узлом. Самым надежным в морском деле. Что бы ни случилось, такой не развяжется.

Баталёр привязывал короля, когда удар необыкновенной силы выбросил Щепку в море. Веревка натянулась. Тибо ухватился за нее, однако очередной удар выкинул и его. Теперь он тоже, оказавшись за бортом, держался за натянутую веревку. Король не смог бы и до конца жизни забыть то, что увидел внизу, в воде.

Он увидел… рыбу? Нет. Гигантское чудовище. Смерть и ужас. Серый зверь с желтыми глазами в кулак величиной, с двумя рядами острых зубов в раскрытой пасти. Он бил хвостом, сотрясая шхуну, готовый разнести ее на мелкие куски. Самое ужасное – он вот-вот мог проглотить юнгу.

Не слишком ли много бед? Шепот потусторонних голосов. Течение, что тащило к скалам шхуну, беспомощную и легкую. Чудище, которое терзало ее и утягивало в противоположную сторону. Щепка, повисший на веревке над страшной пастью…

– Спасайте его! Тяните! – кричал король во всю силу легких.

Он сам тянул веревку как только мог, стараясь не терять равновесия. Ему кинулся на помощь Овид, потом Пусен, но они не могли вырвать Щепку из пасти. Чудовище уже вцепилось в юнгу. Только один человек способен был что-то изменить.

– Феликс!

Силач-штурман не пожалел себя, лишь бы спасти Щепку. Ему удалось его вытащить, но… слишком поздно: на веревке болталось изуродованное тело без руки, без лица, с кишками наружу. Овид отвернулся. Пусена стошнило. Лисандр смотрел издалека на останки несчастного друга. Смотрел, но ничего не видел сквозь слезы.

– Наш Щепка погиб от первого удара хвоста, – решил Феликс, успокаивая сам себя.

Голос леса заглушил его слова. И слова Бушприта тоже. Бушприт высказал вслух счастливую мысль, но расслышали его с большим трудом.

– Щепка может спасти нам жизнь, – сказал он.

Штурман снял с себя пояс вместе с компасом и секстаном, которые надеялся спасти, и надел все на мертвого юнгу.

– Помогите поднять его.

Тело было скользким, в крови и водорослях, его завернули в парусину и бросили за борт. Под тяжестью инструментов оно сразу пошло ко дну. Удары хвоста прекратились. Чудовище нырнуло в глубину, отправившись следом за добычей.

Бедный юнга избавил товарищей от смертельной опасности. Да, так оно и было. Но спасенная от ударов исполинского хвоста «Изабелла» вновь оказалась во власти коварного течения, и оно опять потащило ее к скалам. На верную гибель.

Лисандр подбежал к адмиралу. Дорек показался ему таким странным, что он не решился заговорить.

– Рубите грот-мачту! Пусть валится в тартарары! Не смотри так, Гийом Лебель, иначе рухнешь вместе с мачтой! Лишняя тяжесть! Лишний груз!

Лисандр потянул Тибо за рукав и показал ему место, где некогда плыли карты. Здесь же выплыл на поверхность саван бедного юнги. Течение и его тащило в открытое море, за ним тянулся кровавый след.

– Лисандр! Щепка указал нам путь к спасению!

Говорить об этом с адмиралом не имело смысла. Дорека штормило: пена на губах, глаза вылезли из орбит, рассудок затуманился. Он сам теперь стал лишним грузом. Эма отвела адмирала в каюту. Дорек сначала сопротивлялся, потом покорился, как послушный лысый младенец.

Сейчас было не до адмирала. Тибо понял: единственный шанс спастись – любой ценой перенаправить судно в нужное течение. На шхуне мало чего осталось, и все же Бушприт придумал, как сделать абордажные кошки. Согнул гвозди крючьями и привязал к ним веревки, чтобы можно было закидывать и вытаскивать обратно. Феликс кидал их в воду там, где обнаружилось течение, в надежде зацепиться за риф.

Раз, другой, третий…

Безуспешно.

На четвертый раз гвозди задели твердую поверхность. После двух следующих попыток кошки закрепились. Матросы стали бросать в то же место следующие, а потом тянули изо всех сил, молясь, чтобы кошки держались крепко, а скала не повредила днище. Моряки сопротивлялись коварному течению так, что у них трещали жилы и пот лился ручьями, но все-таки вытянули «Изабеллу» на другую сторону подковы. Теперь судно было во власти двух течений, корму тащило к скалам, а нос в открытое море. Шхуна крутилась бы на месте, но Гийом Лебель резко повернул штурвал – выход в открытое море!

Гиблая бухта выплюнула «Изабеллу» с завидной быстротой. Рифы лишь слегка оцарапали днище, но остановить ее не смогли. Чувствуя толчки, адмирал у себя в каюте принялся хохотать, согнулся пополам, а потом запустил руку в коробку с миндальным печеньем, которую никто не посмел выкинуть, и набил им рот. «Изабелла», легкая, как пушинка, не шла – летела. Слишком легкая, она клонилась на правый борт, еще, еще и еще… Палуба встала вертикально, пена достигла леера, мачты вот-вот лягут на воду.

– Все на левый борт! – скомандовал Гийом.

Матросы сгрудились на бакборте, вцепились, даже легли на леер. Больше чем когда бы то ни было они были частью шхуны, стали с ней единым целым и висели на леере до тех пор, пока течение не ослабло, а потом и вовсе не исчезло. Оказавшись на просторе спокойной воды, шхуна, сухо заскрипев, выровнялась. И тут же начала крениться на тот борт, где столпились матросы. Она накренилась бы очень сильно, но Гийом быстро перераспределил людей, начав с самых тяжелых. Теперь их плавание зависело от правильного соблюдения равновесия.