Рэймонд позвонил в дверь – послышались звуки Третьей симфонии Бетховена. Совсем маленький мальчик с лицом, испачканным, будем надеяться, шоколадом, открыл дверь и уставился на нас. Я в ответ уставилась на него. Рэймонд выступил вперед.

– Все в порядке, малыш? – спросил он. – Мы пришли повидаться с твоим дедушкой.

Мальчик по-прежнему смотрел на нас без особого энтузиазма.

– А я надел новые ботинки, – ни с того ни с сего заявил он.

В этот момент в коридоре появилась Лаура.

– Тетя Лаура, – не оборачиваясь, сказал мальчик скучающим голосом, – тут еще пришли на вечеринку.

– Я вижу, Тайлер, – ответила она, – почему бы тебе не пойти к брату и не надуть для нас еще пару шариков?

Мальчик кивнул и убежал, топоча по лестнице своими маленькими ножками.

– Заходите, – сказала она, улыбаясь Рэймонду, – папа будет вам рад.

Мне она не улыбнулась, что было обычным положением вещей при большинстве моих взаимодействий с людьми.

Мы переступили порог, и Рэймонд тщательно вытер ноги о коврик у двери. Я последовала его примеру. День и правда выдался невиданный, если уж мне приходилось ориентироваться на Рэймонда в вопросах этикета.

Он протянул цветы и позвякивающий пакет. Лауру это, похоже, обрадовало, и я поняла, что, несмотря на просьбу, высказанную ею в больнице, мне тоже надо было что-нибудь купить. Я уже собралась было объяснить, что она сама сказала нам ничего не приносить и мне просто хотелось проявить уважение к ее пожеланию, но не успела даже открыть рот, как Рэймонд выпалил:

– Это от нас с Элеанор.

Лаура заглянула в пакет – я страстно надеялась, что на этот раз там не окажется ни мармеладок, ни чипсов, – и поблагодарила нас обоих. Я кивнула с признательностью.

Хозяйка проводила нас в гостиную, где уже сидел Самми и члены его семьи. Тихо играла незамысловатая поп-музыка, низенький стол был заставлен мисками с легкими закусками бежевого цвета. Лаура была в черном платье, облегавшем ее, будто бандаж, и балансировала на каблуках с пятисантиметровой платформой. Ее светлые волосы одновременно стремились ввысь и вширь (я долго пыталась подобрать правильный термин) и спадали ниже плеч блестящими волнами. Даже Бобби Браун и та наверняка решила бы, что с макияжем Лаура несколько переборщила. Рот Рэймонда слегка приоткрылся, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было опустить письмо. Выглядел он немного ошалевшим. Лауре, казалось, его реакция была совершенно безразлична.

– Рэймонд! Элеанор! – закричал Самми, утопавший в огромном обитом бархатом кресле. – Лаура, будь добра, принеси им что-нибудь выпить! Мы тут балуемся «Просекко», – доверительно добавил он.

– Пап, тебе больше нельзя, – сказал ему старший сын, – ты на обезболивающих.

– Перестань, сынок, живем только раз! – жизнерадостно возразил ему Самми. – В конце концов, есть способы умереть и похуже, правда, Элеанор?

Я согласно кивнула. Он, конечно же, был совершенно прав. Кто-кто, а я-то знаю.

Лаура появилась с двумя фужерами газированной жидкости цвета мочи – как ни странно, свой я прикончила в три глотка. Вино оказалось сухим и удивительно вкусным. Я заинтересовалась, дорого ли оно стоит и нельзя ли будет со временем заменить им водку. Заметив, что мой фужер пуст, Лаура наполнила его опять.

– Вы похожи на меня, – одобрительно сказала она, – я тоже пью только игристые вина.

Я посмотрела по сторонам.

– У вас очень красивый дом, – сказала я.

Она кивнула.

– Мне понадобилось года два, чтобы обустроить все по своему вкусу, – ответила она, – но теперь я всем довольна.

Я поразилась, насколько гармоничным был интерьер, каким чистым и сверкающим здесь все казалось. Было много разных текстур – перья, шерсть, бархат, шелк – и насыщенные благородные цвета.

– Напоминает гнездо прекрасной птицы, – сказала я, – кетцаля или императорского орла.

Она будто силилась найти подходящий ответ, хотя мне кажется, что в этой ситуации было бы достаточно простого «спасибо».

После некоторого молчания, далеко не тягостного благодаря шипению игристого вина, она поинтересовалась моей работой, и я рассказала, чем занимаюсь и как познакомилась с Рэймондом. Мы обе посмотрели на него – он сидел на подлокотнике кресла, в котором устроился Самми, и хохотал над очередной шуткой ее брата.

– Да, могло быть и хуже, – с лукавой улыбкой сказала она, – его бы чуть-чуть отмыть и постричь…

Смысл ее слов дошел до меня не сразу.

– Нет-нет, – запротестовала я, – вы совершенно неправильно меня поняли. У меня уже есть некто – красивый, утонченный и талантливый. Образованный человек высокой культуры.

Лаура улыбнулась.

– Повезло! И как вы познакомились?

– Мы еще не познакомились по-настоящему, – уточнила я, – но это лишь вопрос времени.

Она откинула назад голову и засмеялась глубоким, гортанным смехом, которого вряд ли можно было ожидать от такой хрупкой, женственной девушки.

– Какая вы смешная, Элеанор, – сказала она, – заходите как-нибудь на бокал вина. А решите сделать стрижку – вспомните обо мне, договорились? Сделаю вам скидку по дружбе.

Я задумалась. Я немного отлынивала от задач по преображению себя после откровенно странной истории с эпиляцией и не впечатлившей меня работы над ногтями. Видимо, мне необходимо продолжать начатое. Вообще-то я совершенно не интересовалась своими волосами и не стригла их с тринадцатилетнего возраста. Теперь они отросли до пояса, светло-каштановые и прямые – самые обычные волосы, ни больше, ни меньше. По правде говоря, я их даже не замечала. Однако я знала: чтобы музыкант в меня влюбился, необходимо прилагать больше усилий.

– Знаете, Лаура, это поразительное совпадение, – сказала я, сделав еще несколько глотков восхитительного вина (мой фужер чудесным образом будто наполнялся сам по себе). – Я как раз собиралась немного обновить свой облик. Может ли следующая неделя оказаться подходящей для создания новой прически?

Она взяла лежащий на приставном столике телефон и потыкала в него пальцем.

– В три часа во вторник сможете? – спросила она.

На работе каждому из нас полагалось двадцать пять дней отпуска в год, из которых я за все время использовала только три. Первый – чтобы прийти в себя после болезненного лечения корневого канала зуба; второй отвела для очередного визита представителя департамента социальной защиты; а третий добавила к двум законным выходным, чтобы без перерыва дочитать особенно длинный, но захватывающий том по истории Древнего Рима.

– Во вторник будет просто замечательно, – сказала я.

Лаура упорхнула на кухню, вернулась с подносом зловонных теплых закусок и обошла с ним гостей. Комната наполнилась людьми, и общий уровень шума был довольно высок. Я встала и на несколько минут залюбовалась различными безделушками, которыми хозяйка искусно украсила комнату. Потом, не столько по необходимости, сколько от скуки, направилась в туалет – крохотную, притаившуюся под лестницей комнату. Стены там были белоснежными, все сверкало и почему-то благоухало инжиром. В конце концов я поняла, что запах исходит от свечи, горевшей в стеклянной подставке на полке под зеркалом. Свечи в ванной! Я заподозрила, что Лаура настоящая сибаритка.