Учение Сефевидов гласило, что шах был перевоплощением зятя и двоюродного брата пророка Мухаммеда имама Али (происхождение от Али, по меньшей мере, было необходимым условием для наследования шиитского имамата), который сам был проявлением Бога в человеческом обличии, и западные путешественники, посетившие Иран в начале XVI века, сообщают, что последователи чтили Исмаила как бога. Термин «Кызылбаши» стал впервые использоваться во времена отца Исмаила шейха Хайдара. Воззвание шаха Исмаила о том, что с установлением государства Сефевидов его приверженцы наконец обрели территорию, которую они могут назвать своей, побудили тысячи сплотиться вокруг него в надежде на неизбежное второе пришествие двенадцатого имама. Он написал своим сторонникам, что «никто не может стать кызылбашем, пока его сердце не станет чистым, а его кровавые внутренности не будут как рубины». В 1502 году слухи о том, что в Стамбуле около 5000 кызылбашей, побудили султана Баязида принять первые меры для подавления их активности, закрыв городские ворота и арестовав подозреваемых. Опасаясь, что сторонники кызылбашей найдут убежище у Исмаила, он запретил движение через османо-сефевидскую границу, но безрезультатно.

Будучи принцем-правителем Амасьи, Баязид покровительствовал зарождавшемуся ордену дервишей Хальвети, у шейхов которого были связи с Узун Хасаном и чье учение имело определенные общие черты с доктриной Сефевидов. Мехмед II, относившийся с подозрением к святым подвижникам из восточных провинций, изгнал влиятельного шейха Хальвети из Стамбула, но, унаследовав отцу, Баязид пригласил одного из наиболее выдающихся учеников шейха поселиться в столице, и орден преуспевал. Собственная склонность Баязида к мистике может отчасти объяснить, почему он старался избегать открытого конфликта со своим новым соседом Сефевидом. Зимой 1504–1505 года он написал Исмаилу, порицая его обращение с мусульманами-суннитами и предупреждая его, что добрые отношения смогут развиваться только если гонения прекратятся. Нападение на территорию Сефевидов в 1505 году сына Баязида Селима вызвало довольно мягкую реакцию Исмаила; обоюдная осторожность Исмаила и Баязида была еще заметна в 1507 году, когда Баязид дал свое молчаливое согласие Исмаилу на проход по османской территории в ходе кампании против эмирата Дулкадир. Как Узун Хасан до него, Исмаил какое-то время поддерживал контакты с Венецией, в надежде заключить договор против османов, но безуспешно; например, в 1508 году он снова предложил союз, Венеция не согласилась на том основании, что должна соблюдать свое мирное соглашение с османами. Постепенно шах Исмаил подчинил своей власти все бывшие территории Аккоюнлу и к 1508 году дошел до Ирака и взял Багдад, бывшую резиденцию халифата.

Нежелание Баязида провоцировать шаха Исмаила расходилось с рвением его сына принца Селима противостоять угрозе со стороны кызылбашей. Селима, третьего из четырех оставшихся в живых сыновей Баязида[13] и много лет принца-правителя провинции Трабзон на обедневших приграничных землях империи, где угроза, которую представляли собой кызылбаши целостности османских владений, была наиболее очевидной, пассивность отца приводила в ярость. Напряжение между отцом и сыном обострилось в 1510 году, султан сделал выговор Селиму за поражение, которое тот нанес армии под командованием брата Исмаила, которая шла походом на сам Трабзон. В том же году в письме к отцу Селим горько жаловался на Трабзон — на его негостеприимство, нехватку продовольствия, скудость земель, которые Баязид выделил для его содержания:

Вскоре после этого Селим уехал из провинции ко двору своего сына Сулеймана, будущего Сулеймана Великолепного, который был принцем-правителем в Феодосии, при поддержке этого акта неповиновения своим тестем, крымским ханом Менгли Гиреем. Непослушание Селима султану Баязиду и его агрессивная политика в отношении Сефевидов определили направление османской истории в последующие годы.

В 1511 году провинция Теке в юго-восточной части Малой Азии стала ареной крупного восстания кызылбашей, возглавляемого приверженцем учения шаха Исмаила, которому султан Баязид регулярно посылал милостыню. Посланцы этого святого подвижника (одним из них был Карабыйык-оглу («Сын черной бороды») Хасан-халиф, известный в народе как Шахкулу («Раб шаха»)) не только подстрекали к неповиновению османскому господству в Малой Азии, но и спровоцировали восстание в Румелии; некоторые из них были арестованы. В начале 1511 года второй из оставшихся сыновей Баязида принц Коркуд вернулся из ссылки в Египет, чтобы управлять Теке, только для того, чтобы узнать, что Селим был назначен принцем-правителем Сарухана, более желанной, чем Теке, провинцией за счет более близкого соседства со столицей. Внезапно Коркуд оставил свою резиденцию в Анталье и направился на север, и Шахкулу немедленно провозгласил себя законным наследником османского трона от имени шаха Исмаила. Выбор времени восстания едва ли был случайным: оно вспыхнуло 9 апреля, что совпадало с шиитским священным праздником, десятым днем Мухаррама, годовщиной мученичества имама Хусейна, сына имама Али. Шахкулу был провозглашен своими последователями мессией и пророком — слова, бывшие проклятием для правителей государства, которые считали себя хранителями ортодоксального ислама. Османское отношение к себе, как к верховной мусульманской державе, заставило их заклеймить Шахкулу не только как повстанца, но и как еретика.

Этой роли Шахкулу только возрадовался. Когда Коркуд был в пути, банда кызылбашей, последователей Шахкулу числом четыре с половиной тысячи напала на свиту Коркуда и убила некоторых из его людей. Местные правительственные войска, которые отреагировали на нападение, были вынуждены отступить в замешательстве в крепость Анталья. Нельзя всех последователей Шахкулу называть религиозными фанатиками: помимо крестьян и членов племен, они включали обедневших провинциальных всадников, потерявших свои земли в пользу правительственных чиновников и их слуг, которые не имели абсолютного права владеть ими, а также провинциальных всадников, принадлежавших к старинным мусульманским тюркским родам, лишенных права владения, когда их земли были отданы нарождающемуся классу родившихся в христианских семьях мусульманских воинов в качестве награды за доблесть в бою.

Окрыленная победой, армия Шахкулу направилась к югу через Малую Азию, по дороге сжигая города и села, правительство обвинило их в поджоге мечетей и дервишских обителей, и даже в том, что они сжигали Кораны. Их число выросло до 20 000 человек, они прошли Бурдур в озерном крае на юго-западе Малой Азии и достигли города Кютахья, где были впервые обращены в бегство правителем провинции Анадолу, чьей резиденцией был этот город. Он затем оказался отрезанным и был захвачен войском Шахкулу, правителя обезглавили, посадили на кол и поджарили на вертеле. Сержант, бывший свидетелем продвижения кызылбашей, сообщает, что они атаковали и разоряли все на своем пути, при содействии жителей города Кютахья: