* * *

Два часа спустя Барри входит в дешевый бар возле дома Гвен и садится на соседний с ней табурет.

– Ты в порядке? – спрашивает та.

– Кто сегодня скажет такое про себя?

– Я звонила тебе все утро. Проснулась с альтернативной версией истории нашей дружбы в голове. Как будто Меган сбил насмерть автомобиль, когда ей было пятнадцать. Она ведь на самом деле жива, правда?

– Я ее только что видел.

– Как у нее дела?

– Честно? Не знаю. Прошлой ночью она вспомнила собственную смерть.

– Что? Как это?

Барри дожидается, пока им подадут заказанное, потом рассказывает Гвен все, включая то невероятное, что произошло с ним в кресле.

– Ты переместился назад в то воспоминание? – недоверчиво шепчет она, наклонившись ближе.

От Гвен пахнет виски, шампунем и порохом – похоже, она только что со стрельбища, где являет собой поразительное зрелище. Барри не видел никого, кто обращался бы с оружием лучше.

– Да, и начал жить снова с того момента и вплоть до текущего, только Меган теперь жива.

– Думаешь, СЛП на самом деле из-за этого возникает? Из-за изменения воспоминаний меняется и реальность?

– Я не думаю, я знаю.

На экране телевизора, который висит над барной стойкой, появляется фотография человека, который кажется Барри смутно знакомым. Сперва он не может вспомнить, кто это, потом читает субтитры, передающие слова ведущего новостей: «АМОР ТОУЛЗ, ИЗВЕСТНЫЙ АРХИТЕКТОР, СОЗДАТЕЛЬ БИГ-БЕНДА, НАЙДЕН МЕРТВЫМ У СЕБЯ ДОМА ЧАС НАЗАД, КОГДА…»

– А этот Биг-Бенд тоже возник из-за кресла? – спрашивает Гвен.

– Да. Когда я оказался в том странном отеле, там был один пожилой джентльмен. Похоже, жить ему оставалось недолго. Я слышал его слова, что он архитектор и когда вернется назад в памяти, то хочет заняться проектом здания, от которого в свое время отказался и очень жалел об этом. Ему как раз было назначено на сегодня, и тогда-то реальность и изменилась для нас всех. Подозреваю, его убили за то, что он нарушил правила.

– Какие правила?

– Мне сказали, что я только могу попытаться прожить свою жизнь лучше. Никакой игры по-крупному, никаких серьезных изменений.

– Как ты думаешь, зачем изобретатель кресла вообще дает другим возможность исправить их жизнь?

Барри допивает свое пиво одним глотком.

– Понятия не имею.

Гвен задумчиво потягивает виски. Музыкальный автомат смолк, и бармен, включив звук на телевизоре, щелкает каналами. Везде говорят только о внезапно появившемся в городе небоскребе. На «Си-эн-эн» рассуждения о «сбое памяти», произошедшем на Манхэттене, вытягивают из некой женщины – «эксперта» по СЛП. «Если наши воспоминания ненадежны, – вещает она, – если прошлое и настоящее могут вдруг просто измениться без предупреждения, исчезает само понятие факта и истины. Как жить в мире, где такое возможно? Отсюда наблюдаемая нами эпидемия самоубийств».

– Ты помнишь, где находится тот отель? – спрашивает Гвен.

– Это было одиннадцать лет назад – я имею в виду, для меня, – но могу попробовать найти. Где-то в центре – если он вообще до сих пор там.

– Наш разум не предназначен для жизни в мире, где воспоминания и реальность все время меняются, – замечает Гвен. – Что, если это только начало?

У Барри в кармане вибрирует телефон.

– Извини.

Эсэмэска от Меган:

«Папа, я так больше не могу.

Я не знаю, кто я.

Вообще ничего не знаю.

Только одно.

Мне здесь не место.

Прости.

Люблю тебя».

Барри соскакивает с табурета («Что-то случилось?» – ахает Гвен) и бегом бросается к двери.

* * *

Телефон Меган не отвечает, сразу переключаясь на голосовую почту. Пробки на улицах, вызванные появлением Биг-Бенда, еще не рассосались. Руля по направлению к Нохо, Барри хватает рацию и просит диспетчера, чтобы ближайший к дому Меган экипаж заехал к ней.

– Сто пятьдесят восьмой, вы о коде девятьсот четыре-бэ на Бонд-стрит? Там уже работают несколько патрулей и пожарных машин. «Скорая» в пути.

– О чем вы говорите? Какой адрес?

– Бонд-стрит, двенадцать.

– Это дом моей дочери!

В эфире воцаряется молчание. Барри бросает рацию, врубает маячки и сирену и прокладывает себе путь в плотном потоке транспорта, мечась между рядами, объезжая автобусы и пролетая на красный.

Свернув через несколько минут на Бонд-стрит, Барри бросает автомобиль у полицейского заграждения и мчится к пожарным машинам, поливающим струями воды фасад дома Меган, из окон которого на шестом этаже вырываются языки пламени. Повсюду суета и суматоха. Ревут сирены, крутятся проблесковые маячки. Патрульные натягивают ленту, держа на безопасном расстоянии жителей близлежащих домов. Обитатели горящего здания гурьбой высыпают из главного входа, срывая двери с петель.

Один из полицейских пытается остановить Барри, но тот отбрасывает удерживающую его руку, показывает значок и пробивается дальше. От пышущего жара лицо покрывается капельками пота. В проеме появляется едва держащийся на ногах пожарный, несущий пожилого мужчину. Оба черны, как трубочисты.

Перед Барри возникает бородатый гигант – старший бригады огнеборцев, – и раскидывает руки.

– Вернитесь за ленту!

– Я полицейский, здесь живет моя дочь! – Барри показывает на огонь, вырывающийся из верхнего этажа в дальнем конце здания. – Это ее квартира горит!

Пожарный меняется в лице. Ухватив Барри под руку, он убирает его с пути цепочки своих подчиненных, которые тащат брандспойт к ближайшему гидранту.

– Что с ней?! Просто скажи мне!

– Пожар начался в той квартире, в кухне. Сейчас горят пятый и шестой этаж.

– Где моя дочь?

Пожарный делает глубокий вдох и оглядывается куда-то через плечо.

– Где моя дочь, мать твою?!!

– Послушай…

– Вы вытащили ее оттуда?

– Да. Мне очень жаль, она мертва.

Барри отступает, шатаясь.

– Как?..

– На ее кровати была бутылка водки и какие-то таблетки. Похоже, она выпила то и другое, потом решила поставить чайник, но потеряла сознание. Что-то оказалось слишком близко к горелке. Несчастный случай, хотя и…

– Где она?

– Давай присядем и…

– Где она?!

– На тротуаре, за той машиной.

Барри шагает туда, но пожарный обхватывает его сзади медвежьей хваткой.