– Да.

– И вся информация о связях с криминальным миром не соответствует действительности?

– Я могу сказать одно: я в криминальной деятельности никогда не участвовал. Контакты же у меня были с самыми разными людьми, и ничего зазорного я в этом не вижу. Объявить человека преступником может только суд…

– А брать деньги на развитие своего, так сказать, бизнеса из криминального общака – это нормально с этической точки зрения?

– Без комментариев.

– Этим самым вы подтверждаете…

Перебиваю:

– Следующий вопрос.

Иван из «Коммерсанта»:

– Что вы будете делать, если вас объявят во всероссийский розыск?

– Или я сам пойду и сдамся, или не пойду…

Смех в зале.

* * *

Приемная. На полу: разбросанные бумаги, компьютерный монитор, клавиатура, отломанная спинка стула. На стенах: грязные отпечатки подошв. Экран телевизора: черная дыра.

Света сидит на подоконнике, курит. Мокрый платок у распухшей щеки. Пятно засохшей крови у нижней губы. Народ толпится в дверях.

Света:

– Нет, это – не бандиты. Я тех помню… Да и по повадкам не похожи… Все такие в костюмах, молчаливые… Копались в бумагах, что-то искали… Набрали документов полный дипломат… Только когда я помешать пыталась…

Ждан. Протискивается через толпу. Подходит к Свете. Обнимает за плечи. Света всхлипывает. Сигарета падает на подоконник.

Ждан кричит:

– Где была охрана? Я спрашиваю: где была охрана? И не надо здесь толпиться! Все – на свои рабочие места!

* * *

Я и Оля – на лавке в скверике. Недалеко от Арбата.

Говорю:

– Он отмажется. Должен отмазаться… У него столько связей, столько контактов…

Пауза. Оба смотрим на лавку напротив. Алкаш. Майка «Deep Purple». Присосался к бутылке. Криво прилепленная этикетка «777». Рядом – два патлатых мужика с опухшими рожами. Жадные взгляды.

Я:

– Как он вообще? Ты ведь видишь его не только в рабочее время…

– По нему ничего не скажешь. Он довольно закрытый человек…

– Тебе с ним хорошо?

– Не задавай идиотских вопросов.

– Ладно, извини… Вот – ты просила принести…

Достаю из рюкзака кассету. Саундтрек «Pulp Fiction». На вкладке Миа Уоллес читает книгу в мягкой обложке.

* * *

Грохот. Трескаются стекла. Осколки сыплются на пол. Закрываю голову руками. Визжат сигнализации машин. Женские крики за стеной.

Гляжу в окно. «Волга» горит. Выбегает Ждан, охранники. Останавливаются. Прикрывают лица руками.

Он и Гена должны были ехать на встречу. Гена вышел первым, сел в машину. Ждан задержался.

Встаю со стула. Поскальзываюсь на осколках стекла. Хватаюсь за стол. Выбегаю из кабинета.

В коридоре – крики, суета.

Улица. Языки пламени. Клубы черного дыма. На асфальте – осколки стекла, куски дерматина с сидений, ботинок Гены, его ступня – без носка, в крови и копоти.

Под окном – ментовские машины, «скорая». У обугленных обломков «Волги» возятся эксперты. Место взрыва огорожено ленточками. На газоне толпятся люди из офиса и зеваки.

Телефон. Еще раз. Еще. Беру трубку.

Ильенко:

– Привет. Я уже в курсе. Звоню за оперативным комментарием.

– Привет. Пока еще ничего не понятно. Эксперты работают, менты не комментируют…

– Что он сам думает? Не для печати, однозначно…

– Что курские бандюки…

– А можно я дам это от имени «источника в окружении Ждановича»?

– Не надо. Зачем нам педалировать бандитскую тему?

– Да, ты прав… А тогда хотя бы, от имени «источника», что объектом покушения был сам Ждан?

– А разве это и так не ясно?

– Ясно, но мне ж надо на кого-то сослаться.

– Ладно, валяй.

Смотрю в окно. Толпа расступается. На газон въезжает ментовский «мерс». Выходит толстый полковник.

* * *

За окном стемнело. Сижу за компьютером. Механически играю в «косынку». Телефон.

Ждан:

– Пошли, сходим в магазин. Купим чего-нибудь – помянем Гену…

Встаю. Беру с вешалки джинсовку.

Сидим на лавке во дворе. Возвращаться в офис Ждан не захотел.

Ждан:

– Ну, не чокаясь.

Выпиваем коньяк из пластиковых стаканов.

– В общем, Андрюша, дела очень херовые. Мне надо залечь на дно. Не знаю, на какое время. Я завтра целый день буду встречаться с людьми, а после этого… Да, кстати. Марушевич зассал… Вчера вечером я общался с его помощником. Не успел еще рассказать тебе…

Берет бутылку, наливает еще. Опять не чокаясь. Беру кусок шоколадки. Начинаю грызть.

– А теперь, Андрюша, основное… Ты решай сам, как дальше… Я не только залягу на дно. Я вообще уеду из Москвы… Аппарат партии будет работать в обычном режиме. По крайней мере, ближайшие месяц-два. На это время с финансированием все точно в порядке. Все обязательства по зарплате там и тэ дэ – все будет выполнено. Но что дальше… Я уверен, что все это временно… Но гарантировать, сам понимаешь, ничего не могу. Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. Но ты решай сам. На тебя у них нет ничего. Ты можешь продолжить выполнять свои функции. А потом, если что, найти другую работу. И все будет в порядке…

– Оля тоже поедет?

– Почему ты спрашиваешь? Да, поедет… Я тебе как мужчина мужчине скажу: я к ней настолько привязался, что просто без нее не могу… И если бы она сказала, что…

* * *

Собираю сумку. За полтора года хламом не оброс. Жаль лишь музыкальный центр: единственная «крупная» покупка за все время.

Кладу в сумку шмотки, старенький магнитофон, десяток кассет с любимыми альбомами. Из книг и видеокассет – ничего.

На часах – без двадцати четыре. В шесть часов я должен быть на «Комсомольской». Это пока все, что я знаю.

Несколько шагов по комнате. Подфутболиваю клочья пыли. Делать уборку нет смысла.

Вчера вечером я позвонил родителям. Сказал: еду по делам за границу, какое-то время не смогу им звонить. Они напряглись. Я попытался как мог успокоить их.

Выхожу на балкон. Он завален хламом, оставшимся от предыдущих жильцов. Коробки от обуви. Стопка газет и журналов. Клетчатый баул с оторванной ручкой. Пивные и водочные бутылки.

Квартира оплачена до начала июля. Потом, если я не вернусь, хозяйка заберет все ценное из моих вещей, а остальное вынесет сюда же.