– Шарф принадлежал жертве?

– Нет, это мужской шарф, но Гурнов, приятель Мономаха…

– Я в курсе, кто такой Гурнов! – резче, чем хотела, фыркнула Алла.

– Так вот, – не обращая внимания на раздражение подруги, продолжала адвокатесса, – Гурнов сказал Никифорову, что ни он, ни его приятель не носят шерстяных шарфов, однако Никифоров считает, что обнаружил серьезную улику.

– Ерунда!

– Но не для Никифорова!

Подруги помолчали некоторое время. Первой нарушила тишину Марина.

– Мне вот знаешь что интересно, – задумчиво пробормотала она, – с чего этот следак так старается? Такое впечатление, что его прямо-таки науськали на одного-единственного подозреваемого, и никаких других вариантов он даже не рассматривает! Как думаешь, есть у Мономаха враг, который обладает достаточным влиянием и связями, чтобы провернуть такое?

– У таких, как он, врагов всегда хватает, – вздохнула Алла. – Но в твоих словах есть резон: слишком уж Никифоров старается, просто из кожи вон лезет…

– Я надеюсь, что никакого ордера у Никифорова не было, поэтому он не стал осматривать дом Мономаха, а отправил опера туда, где обнаружилась улика, пока сам отвлекал нас разговорами.

– То есть они знали, где она лежит?

– В том-то и дело! Поэтому я уверена, что разрешения на шмон в жилище Мономаха Никифоров не получал, а значит, этот дурацкий шарф не может считаться честно добытой уликой, и я смогу добиться изъятия его из дела. Но сдается мне, наш приятель следак не остановится и продолжить копать под Мономаха. По правде сказать, ему больше ничего не остается: уже поздно признавать свою неправоту, ведь Никифоров поставил на него, и теперь нужно сделать все, чтобы Мономах оказался виновен!

– Есть во всем этом кое-что хорошее, – заметила Алла, обнимая пузатую кофейную чашку ладонями, словно пытаясь согреться в и без того теплом помещении.

– Да неужели? – скептически выгнула бровь Марина.

– Дело мое.

– Что?

– Дед выцарапал дело Мономаха у начальства Никифорова и сделал это так быстро, как я не могла и ожидать!

– Да ну?! Чего же ты молчала? Это же замечательная новость! Полагаю, Никифоров не обрадовался?

– Даже очень огорчился, – подтвердила Алла. – И это, опять же, наводит на размышления!

– Но как тебе удалось это провернуть, подруга?! – недоумевала Марина. – Как ты убедила Деда?

– Похоже, дело Мономаха связано с другим – тем, которое веду я. Его всучил мне Дед, и он понимает, что должен помочь, ведь я не обязана была соглашаться: я не занимаюсь делами о преследованиях, если речь не идет о серийных маньяках!

– Ты о той докторше, онкологе, да? Но как она связана с Мономахом – они что, знакомы?

– Нет, но, как выяснилось, Ольга Далманова работала в том же медицинском центре, что и Цибулис!

– Да ты что?

– И не просто в том же центре – она работала непосредственно с ней!

– Думаешь, кто-то расправился с медсестрой, а потом принялся преследовать доктора?

– Или, не сумев добраться до доктора, решил начать с медсестры.

– Но тогда версия Никифорова трещит по швам, ведь Далманова и вторая убитая – медсестры, а Цибулис – врач. Их убили, а ее – пока нет, значит, вряд ли речь идет о маньяке, верно? Ты говоришь, что Мономах даже не знаком с онкологичкой, да и о второй жертве не слышал! Насколько мне известно, у Никифорова нет зацепок, которые связывали бы Мономаха с кем-то, помимо Ольги Далмановой, да и с той – постольку-поскольку, значит…

– Значит, все совсем не так. Мне почему-то кажется, что ключевая фигура в деле – именно врач, а вовсе не медсестра.

– Доказательства? – подняла брови Марина. – Может, у Ольги были смертельные враги?

– Это вряд ли! Она жила с бабушкой, сыном и сестрой-инвалидом, никаких обиженных любовников, их ревнивых жен или обозленных коллег. Ничем не примечательная, вполне добропорядочная жизнь…

– И все же ее убили! Если это не маньяк, значит, не такая уж она была и добропорядочная!

– По-твоему, убивают только тех, у кого рыльце в пушку? – спросила Алла.

– Не всегда, но частенько, – усмехнулась Марина.

– А я считаю, что Далманову убили из-за Цибулис. Вернее, из-за чего-то, с чем связаны они обе. Или из-за кого-то. Мне с самого начала показалось странным, что доктор не настроена сотрудничать, словно не считает угрозы серьезными.

– Думаешь, она знает, от кого они исходят?

– Возможно, знает. Или догадывается. Она не выглядит напуганной, это ее покровитель волнуется!

– А покровитель…

– Владелец медицинского центра. Вернее, он владеет им на пару с женой.

– Так, может, обманутая супруга балует?

– Я бы тоже так подумала, но при чем тут медсестра?

– Да, странно… Хотя, возможно, мы просто не все знаем!

– Согласна. Однако в одном я уверена на сто процентов: Цибулис – врушка!

– С чего такой вывод?

И Алла поведала подруге о Полине Арефьевой и о ее самоубийстве.

– Выходит, она солгала дважды? – уточнила Марина, внимательно выслушав ее рассказ. – И о том, как умерла ее пациентка, и о том, что у нее есть брат?

Алла кивнула.

– И ты считаешь, этот самый брат – и есть убийца?

– Сестра Далмановой в разговоре с Мономахом упомянула о каком-то парне, с которым Ольга то ли ссорилась, то ли горячо обсуждала что-то на повышенных тонах у подъезда. Кроме того, именно Ольга уговорила брата покойной покинуть «Светочъ» в тот день, когда он устроил там скандал – вряд ли это совпадение!

– Но за что ему убивать Ольгу? – развела руками адвокатесса. – Если они нормально общались…

– А вдруг она пообещала ему что-то и не выполнила?

– Например?

– Допустим, заставить Цибулис признаться.

– В чем? Арефьева покончила с собой, а врач виновна лишь в том, что скрыла сам факт случившегося! Кроме того, мне кажется, виновата не столько она, сколько руководство медцентра: вряд ли она не рассказала любовнику о случившемся, а он, скорее всего, распорядился обставить неприятное дельце так, чтобы комар носа не подточил!

– Думаю, ты недалека от истины, – кивнула Алла. – Ольга могла сказать брату Полины, что сумеет заставить Цибулис рассказать правду о случившемся…

– Но это означает, что он эту самую правду знал, – перебила Марина. – Откуда? От Ольги? Зачем бы ей ему рассказывать?

– Чего не знаю, того не знаю… Но если предположить, что Далманова ему что-то пообещала и не выполнила, он мог сорвать на ней злость! А тебе не кажется необычным сам способ убийства?