Макс давно определился: облегченный вариант – его случай. Таскать на себе лишние полсотни килограммов – радости мало. К тому же дамы на трибунах обожают парней в трусиках-бикини. И все-таки придерживаться диеты глупо, но лучше верить во что-то, чем не верить совсем.

Это не Гуришанкар-медитация и не Пранаяма, но… Мцитури улегся на спину. Линолеум холодный, и пусть. Так даже лучше.

– Что он делает?

– Не знаю. Его и спроси.

– Что вы делаете?

Макс не ответил, ибо душа его парила, подобно белокрылой птице, над вершиной горы…

А это что еще за боевые танцы в масках ги-гаку? Азиаты вдруг решили выяснить отношения? Они шлепали друг дружку металлизированными перчатками по забралам сфер. А ведь запросто могут эти самые забрала расшибить: треснет светофильтр – и всё, суши мацу, вообще ничего увидеть нельзя будет: картинка с прицелами и параметрами газона погаснет без права воскрешения. Картинка, кстати, здорово облегчает ориентирование в дыму.

Да что же это с азиатами?! Грозные хомячки не поделили шнурки и зубную пасту? Кто-то наступил на чужую тень? Даже если и так, мины рассудят, кто прав, кто виноват.

Охрана пока не вмешивалась. Крохотный вертолет-видеокамера, еле слышно рассекая воздух лопастями, снимал происходящее.

Лязг, грохот, ругань из динамиков сфер. Нет, чтобы напоследок подумать о карме! Один из бойцов таки сумел разбить забрало противника. И не просто повредил светофильтр, но вышиб бронестекло. И пальцами – в глаза.

Вертолетик метнулся вверх и влево, затем резко вправо и вперед – а ради лучших ракурсов. Нужно зафиксировать для истории наиболее откровенные и жестокие сцены. Пальцами в глаза – да, отлично!

Вот тут наконец вмешалась охрана. Повеселились? Нервишки шалят, отвели душу? И хватит! Мера, господа, в любом деле должна быть мера.

Макс готов выйти на газон. Почти готов.

Поверженный азиат хрипел, лицо его заливало алым. До начала матча он, конечно, дотянет, а вот на поле слепцу не выжить. Над ним суетились врачи: тампоны, зажимы, регенеративная мазь – все это чистой воды формальность. Положено так. Типа гуманизм такой.

Мцитури безжалостно отсек лишние мысли. Восприятие кристальное. Пульсация вен скучна и равномерна – слишком рано для форсажа, слишком поздно для нирваны. Бутсы слегка не по размеру, натирают ноги, да и тяжеловаты, откровенно говоря.

Охранники оттащили победителя к симптоматору. А то вдруг бедняжка получил увечья, не совместимые с дальнейшим участием в чемпионате?

Из-за ширмы вывели амазонку.

– Помоги! – Докторишка подозвал зооморфа.

И хоть Аполлинарий охромел на одну лапу, он все еще ого-го. По скорости даст фору любому неофиту, да и ветерану тоже. В это хочется верить, но выглядит паук неважно. Согнув лапу в семи локтях-сочленениях, он крепко обхватил девушку – ее талия оказалась в кольце из мышц и крепких костей. Амазонка попыталась было вырваться, но она слишком слаба даже для того, чтобы приласкать морфа пощечиной.

Почему она еще жива? Умерла бы там, за ширмой, – и это было бы правильно. Что себе думают доктора? Выпустить ее в таком состоянии на поле – все равно что лишить команду бойца чуть ли не в первую минуту игры. Лишить без права замены! А ведь так просто было сделать крохотный надрез ланцетом – и всё, проблема исчерпана, подать сюда запасного игрока. Доктор не первый день в бизнесе, так почему этого не произошло?!

Да, подобные приемы противозаконны, но это происходит сплошь и рядом. Футбол – суровый вид спорта. Амазонка просто не должна была выжить, очень странно, что ее не списали! И ослепший азиат… Почему над ним так усердно суетятся врачи? И охрана чуть челюсти не вывихнула – так зевала, наблюдая драку.

Тотализатор? Неужели тренер поставил на проигрыш «Вавилон Профи»? Очень может быть. Команда ведь вообще не должна была добраться до финала… Умница тренер, все просчитал, подготовился на отлично. Но вот беда: Макс вовсе не собирается проигрывать. У него есть жена, он вспомнил – ее зовут Эльза, и потому он обязан победить.

Ведь последняя игра.

Финал.

Азиата, который выдавил глаза товарищу, раздели и сунули в симптоматор. При этом он оказал яростное сопротивление, за что был слегка избит охраной.

– М-м-ма-акс, п-па-а-азна-акомься! – Аполлинарий привел на поклон сородичей-новичков.

– Зззе-эвсс!

Серьезный морф, помесь человека и летучей мыши. На гражданке был курьером, порхал меж небоскребами, планируя в восходящих потоках воздуха. Макс попытался представить, как это: прыгнуть в пустоту и падать, раскрыв кожистые крылья… и боль в костях, и сердечко, лопаясь от напряжения, качает кровь… Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

– А-а-а-а-аффф… Афра-а-адит-та!

Самка, значит. Определить пол, если б не имя, было бы невозможно: ни молочных желез, ни широких бедер. Колоритная особь. Нижние лапы, пардон, ноги у нее как у кенгуру: длинная широкая стопа, мощные мышцы, бедра от ушей. В прямом смысле. В смысле уши свисают до бедер. Солидные такие лопухи, заячьи. Афродита, блин. Пенорожденная.

– Очень приятно, очень. Сыграем в футбол? – расшаркался Мцитури.

– С-с-сссыгра-аем! – жеманно оскалилась (улыбнулась?) Афродита.

Всё, время для разговоров закончилось. Готовность номер один. Ваш выход, господа.

– Руки за голову! Бегом! Не отставать!

Грохочет эхо в перешейках коридоров. «Толстые» новобранцы проклинают опрометчивый выбор наряда. Из семи ветеранов лишь один «толстый» – Дмитрий Семенович Нисизава, мальчишка, которому еще и шестнадцати не исполнилось.

На бегу охранник, на голову выше Макса, вещал в мегафон:

– Только мертвый не играет в футбол! Остановиться – смерть! Не проявить волю к победе – смерть!

Прописные истины для поднятия настроения.

Команда выстраивается у ворот портала. Титановые перекрытия и силовые поля. За ними – выход на поле. Диафрагмы закрыты, поверх – ржавый засов. Снаружи – гул возбужденной толпы. Предчувствие бойни пьянит зрителей: скоро!

Скоро захрустят под ногами обломки костей, а напряженные скулы игроков омоются горячей кровью из рваных ран. Скоро! Ско-о-ор-ро-а-а…

Хриплое дыхание. Волнение новобранцев смешно ветеранам, но никто даже не улыбается, ведь грешно смеяться над чужим страхом. И глупо: страх не бывает чужим, страх всегда общий – ледяным по́том он переливается от тела к телу. Для страха нет преград, нет высоких стен и глубоких рвов. Игроки – сообщающиеся сосуды. Страхолюдины, а не люди. Колбочки-пробирки.

«Мы все умрем!» – слышно в хриплом дыхании и дрожи бронежилетов.

«Умрем…» – пульсируют вены.

Сердце трепыхается, будто проткнутое шилом, дергается подранком-поросенком в крепких руках – всё тише, тише… всё.