Можно ли назвать беседой диалог, когда один оправдывается, а второй угрожающе хмыкает?

– Да, ЧП. Да, невероятно. Как такое могло произойти? Разберемся, выясним, обязательно, а как же. Да, ЧП, нападение на Технопарк, но ситуация под нашим контролем. Диверсантов изловим, виновных накажем. Головой отвечаю, понял.

Короткие гудки. Голограмма медленно растворилась в полумраке кабинета.

Макс трижды хлопнул в ладони. Из-под потолка опустилась тонкая серебристая сеть-релаксатор. Руки перпендикулярно телу, ноги на ширину плеч, подбородок кверху, грудь вперед. Сеть оплела Макса, обхватив кисти, локти, подмышки, пах, поясницу, бедра и голени. На голову легла невесомая шапочка, закрывшая глаза, ноздри и воткнувшаяся в рот.

Ларингофон ласково поцеловал шею. Макс напряг голосовые связки:

– Умеренный режим, пожалуйста. Полчаса. Внешнее воздействие: ноль.

Он оторвался от горизонтали, пятки повисли в метре над татами. Сеть завибрировала, электроимпульсы напрягали и расслабляли его мышцы. Клубки нитей забились в уши, лишив Макса слуха: отдыхать так отдыхать.

И немножко думать о случившемся.

Две последние беседы оказались весьма утомительными. Если военные сговорились запугать Макса, то у них ничего не получилось. Не на того нарвались.

Спустя тридцать минут сеть отпустила клиента.

Вспыхнуло пламя зажигалки, обугливая кончик сигареты «Хэйлунцзян». Макс затянулся пару раз и, уронив пепел на столешницу, в тысяча первый раз пообещал себе бросить. Плохая привычка. Опасная.

Пальцем он ткнул в пленку селектора, наклеенную рядом с телефоном.

– Да, Максим Леонидович?

– Мариночка, не соединяйте меня ни с кем. Даже если позвонит Господь Бог.

Надкушенный бутерброд упал в приемник утилизатора.

Лет за десять до того, как Максим Леонидович Мцитури возглавил тот самый НИИ в конце эпохи правления академика Оймикадо, почти все темы замыкались на проблеме стабилизации квазиреальностей, а самовоспроизводящиеся кристаллосистемы рассматривались в узком контексте: возможность неорганической жизни и применение ее в оборонных целях.

Так уж получилось, что квазиреальности Макса не интересовали. Своих проблем хватало с проектом «Плодородие ПОМЗ-2М»: то не ладился механизм воспроизводства ПВМ, то отказывались расти пушки Т-720б, то еще что-нибудь. А кураторы напрягали, требуя результатов. Макс огрызался, что, мол, без натурных испытаний осколков не будет. Да и какие, к Будде, квазиреальности, если со дня на день ожидали сокращения ассигнований?

Но получилось наоборот: денег дали не по-детски много. Трудитесь, ребята! Родина вас не забудет!

И таки вламывали, да. Кристаллическая сварка, макраме из атомов. И комплексные завтраки в полиэтиленовых судочках, не выходя из лабораторий. Передайте имбирь, пожалуйста. Если вас не затруднит.

Свободное время? Да, такое тоже случалось. И все-таки обитатели шарашки медленно сходили с ума…

Семенов-Рубинштейн, профессор, вырастивший АК-704 с подствольным гранатометом на базе почв соснового бора восточно-украинского типа, был первым. Вклад профессора в мировую науку оценили квартальной премией. Это событие конечно же стоило отметить, славно гульнув с коллегами. В общем, сакэ было выпито более чем достаточно.

О нарушении внутреннего распорядка тотчас сообщили совету кураторов. Вояки с интересом изучили избранные художества яйцеголовых и махнули лапками: нехай детишки побалуют, им нужна разрядка – работают в атмосфере постоянного стресса и мозгового штурма. Короче, не мешайте, пусть расслабятся.

Не мешайте – и ладно. Охрана бездельничала с чувством выполненного долга: пивко хлебала и в маджонг на щелбаны сражалась. А потом…

Неожиданно трезвый Семенов-Рубинштейн, тощий, в старомодных очках, запер изнутри шлюз лаборатории, переоборудованной в банкетный зал, и сменил код доступа. У грядок боеприпасов пару минут он провел, любуясь делом всей своей жизни. Рассмеявшись, сорвал с нижнего яруса всходов самый спелый двухсотзарядный магазин. И еще два сунул во внутренний карман халата. Затем отправился к автоматным грядкам. Собственно, грядками называть их не совсем верно. Это паутина серебряной проволоки и оптоволокна, пластиковая стружка и стальные опилки, минеральные добавки и гранулированный куриный помет. Много кремния. Много меди и титана. Рассада ударно-спусковых механизмов. Легированные подкормки. Лепестки пламегасителей, почки глушителей и прицелов. Стебли прикладов и пистолетных рукояток. Наросты газовых поршней. Корешки шомполов, пестики штыков… И все это живое, настоящее и смертельно опасное. Каждая кристаллосистема – самостоятельный организм, развивающийся до тех пор, пока не возникнет природная – естественная! – потребность оплодотвориться и продолжить себя. А репродуктивная функция возможна лишь при симбиозе всех составляющих АК-704. В итоге механизмы стыкуются, образуя половозрелое огнестрельное оружие. А семя – это пули.

Семенов-Рубинштейн кусачками отделил от грядки черный, блестящий смазкой АК-704.

Клацнула защелка приемника магазина, спусковой крючок освободил курок, ударник – и выстрел. Пороховые газы, поршень, рама… Затвор, патронник и канал ствола… Цикл. Пули-семена. Огонь на поражение, крики, стоны. Третий магазин нужен, чтобы добить раненых коллег одиночными.

Профессор расстрелял всех своих гостей. Славно отметил премию, праздник удался. Пятнадцать человек в минус.

Подствольник тоже пригодился: испытательные стенды разорвало в куски, начался пожар…

Сгорело все: результаты экспериментов, не имеющих аналогов в мире, – терабайты инфы по методике ускоренного роста автоматического оружия, возможные патогенные отклонения и борьба с ними, поломки, отказы АК-704 и способы их устранения в полевой обстановке с помощью корешковой системы регенерации…

После того случая «гайки» немного ослабили: начальникам отделов разрешили увольнительные в город.

* * *

Макс мотнул головой.

Что это было? Это его воспоминания? Какие еще грядки, диверсанты и Технопарк? У Макса что, была личная секретарша?

Вопросов много, а ответов нет.

Толстяк Касиус – для друзей Касси – смотрел ему в глаза и улыбался.

Лисьи шкурки, сшитые тонкой проволокой, греют бока и прячут спину от сырого холода. Укрыться бы с головой, спрятаться от утренней ядовитой росы, но Соколу до боли в груди надоело бояться, он наслаждается своим бесстрашием, таким глупым, таким безумным.

До утра еще далеко, луна и звезды, где-то рядом воют волки. А Стасу все равно, он – почти голый! – валяется под открытым небом. Его одежда – татуировки и ожерелье из медвежьих клыков. Стаса не страшат смертельные ливни и тигры-людоеды, его больше не заботят Обожженные Бедра, не волнует судьба Лизы, он простил негодяя-разлучника, ему уже не хочется домой, к маме. Вот только Отшельник… Старый Сокол то и дело возвращается мыслями в убежище одноногого старца, что-то не дает ему покоя, что-то случилось во время их последнего разговора. Вот только что? Хвостом енота шевелится мыслишка, вот-вот, сейчас схватишь, а никак!