«Я выглянул наружу и увидел вдали огонь справа по носу. Снаряды все еще летели в ту сторону. Аппараты были наготове, и расчет пел свою любимую «Стардаст». Мне петь не хотелось, но я присоединился, поскольку это скрашивало ожидание… Над нами разорвался осветительный снаряд и превратил ночь в день. Корабль развернулся, чтобы привести аппараты левого борта в створ, и я услышал их выстрелы. Про себя подумал: «Следующими будут аппараты правого борта – это мои». Корабль описал циркуляцию, и невдалеке я увидел «Шарнхорст». Над ним, по обе стороны от трубы, поднимались два столба дыма. Наши торпеды вышли одна за другой. Моя работа была выполнена, я приказал выровнять аппараты по носу и корме и стал ждать взрывов – если наши торпеды попадут. Вскоре послышался один взрыв, а за ним второй, и голос в динамике произнес: «Попадание двумя торпедами». Всю команду охватила безумная радость. Затем динамик ожил вновь: «Шарнхорст», вероятно, затонул. «Ямайке» дан приказ поднять на борт уцелевших». Я поблагодарил Бога за то, что мы сумели потопить этот огромный корабль».

В заключительной части своего отчета он писал: «На месте, где только что находился «Шарнхорст», видно только тусклое свечение, пробивавшееся сквозь густое облако дыма, которое не мог пробить ни огонь осветительных снарядов, ни лучи прожекторов наших кораблей. Поэтому никто не видел, как затонул противник, но судя по всему, он погрузился в воду после двух подводных взрывов, которые услышали и ощутили на нескольких кораблях около 19.45».

Никто еще точно не знал, что «Шарнхорст» уже затонул, поэтому на его поиски был послан «Белфаст». Пытаясь найти его, он выпустил несколько осветительных снарядов, но сражение уже завершилось. В 20.02 на поверхности был обнаружен толстый слой нефти; чувствовался сильный запах сгоревшего горючего. Были видны плоты со спасшимися и слышны их крики.

Спаслось всего 36 матросов и старшин из команды численностью около 2000 человек. Только немногие из тех, кто попал в воду, смогли выжить в этом холоде. Те, кого удалось спасти, рассказывали, что быстро редеющие группы людей, которые держались за обломки в черном, покрытом нефтью море, пели сентиментальную немецкую песню «Не растут розы на могиле моряка», в буквальном смысле замерзая насмерть.

Впоследствии офицеры британской разведки, допросившие спасенных, рассказывали: «Все спасшиеся очень любезно, но твердо отказались обсуждать положение дел в Германии, что было очень характерно для пленных немецких военных моряков на протяжении всей войны и даже в самом ее конце. Этот настрой объясняет, почему среди военных моряков почти не было сторонников заговора против Гитлера 20 июля. Это объясняется, прежде всего, тем, что германских морских офицеров традиционно учили держаться подальше от политики. Во времена республики они служили республике, не испытывая к ней особой симпатии. Вероятно, большинство офицеров приветствовали приход к власти Гитлера, поскольку знали, что это будет означать возрождение германского флота. А когда по крайней мере некоторые из них поняли, что происходит на самом деле, они не знали, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию. Гитлер пришел к власти законным путем, и долг моряков заключался в том, чтобы служить его режиму, независимо от того, нравился он им или не нравился, точно так же, как они служили Веймарской республике, которую тоже не любили, и как служили кайзеру, которого любили».

В душе каждого офицера, а возможно, и каждого ветерана-матроса или старшины сохранялось чувство вины за крах Второго рейха. Они могли найти и находили массу оправданий, но в глубине души полагали, что именно флот подвел Германию.

Они не хотели, чтобы история повторилась и вторая германская война закончилась тем же, чем и первая, – крахом флота. И действительно, до конца войны и после нее боевой дух германского флота оставался высоким. Он был, вероятно, выше, чем в других родах войск, исключая горстки фанатиков.

«Можно не сомневаться, что они [германские подводники] продолжали бы воевать дальше, если бы разгром немецкой армии не закончился полным крахом и капитуляцией Германии. Боевой дух подводников оставался непоколебим до конца», – говорилось в британском официальном отчете о войне против германского подводного флота.

Конвой JW-55B был последним конвоем в Россию, которому угрожал тяжелый вражеский корабль. Это был конец определенного этапа морской войны, еще один раунд, который мы выиграли.

Боевое взаимодействие «Дюк оф Йорка», крейсеров и эсминцев в этом бою было превыше всяких похвал. Каждый тип корабля предназначен для выполнения определенной задачи, и все они свою задачу выполнили.

Возможно, наиболее удивительным было то, что решающую роль в нем сыграли торпеды. Долгое время считалось, что надводным кораблям вряд ли пригодятся в бою торпеды, хотя миноносцы, которые позже превратились в эсминцы, изначально были созданы для того, чтобы топить торпедами тяжелые надводные корабли. Однако в начале войны 1939–1945 гг. господствовала идея, что торпедное оружие на эсминцах является второстепенным, и в течение нескольких месяцев войны эта тенденция усиливалась. Эсминцы рассматривались прежде всего как средство обороны – то есть их главной задачей было защитить большие военные корабли или торговые суда, в основном от субмарин или авиации. Поэтому на многих эсминцах торпедное вооружение сократили вдвое, чтобы разместить дополнительные зенитные орудия, а первые эскортные эсминцы типа «хант» строились вообще без торпедных аппаратов.

Но когда дело дошло до боевых действий против тяжелых надводных кораблей, эсминцам понадобились все торпеды, которые у них были. К счастью, эсминцы, которые строились во время войны, несли полное торпедное вооружение (хотя это и вызывало определенную критику), в жертву им были принесены некоторые другие виды вооружения.

Плавание конвоев по-прежнему были опасным и тяжелым, но худшее осталось позади. Статистические данные о количестве отправленных и потерянных грузов со времени нападения Германии на Россию были опубликованы после войны адмиралтейством.

За всю войну в Россию было отправлено 40 конвоев, которые доставили 428 млн фунтов военных грузов, включая 5000 танков и более 7000 самолетов только из Великобритании, не считая американского вклада. Доставленный тоннаж распределяется по годам следующим образом:

Среди этого огромного количества грузов некоторые представляли в годы войны особую ценность для русских. Это грузовики, о чем знает любой, кто встречал российскую армию в Германии в конце войны, а также различное ценное сырье, которое было необходимо для производства специальных сплавов и высокопрочной стали. Поставка же готового вооружения, например самолетов или танков, имела относительно меньшее значение, поскольку уровень производства этих категорий вооружения в самой России был достаточно высок. После войны о конвоях высказывались противоречивые мнения, были и несправедливые оценки, но мы хотим предоставить последнее слово советскому человеку.

В 1943 г. М. Майский, бывший тогда послом СССР в Лондоне, сказал: «Русские конвои – это северная сага о героизме, отваге и стойкости. Эта сага будет жить вечно, не только в сердцах вашего народа, но и в сердцах советских людей, которые справедливо видят в ней одно из самых ярких проявлений сотрудничества союзных правительств, без которого наша общая победа была бы невозможна».