Тихий, приятный день. Дождь совсем прекратился, и солнце вышло из-за туч, прорезало небо слепящими глаза лучами. Задираю голову. Выглядит мистически. Хоть бери кинокамеру и клип для какой-нибудь известной песни "Энигмы" или "Эни" снимай.

Держась за руки, мы выходим во двор. Уже не помню, когда я последний раз так вот шла. Просто держа парня за тёплую руку. Лет в семнадцать, наверное…

Минуем ворота. Они автоматически закрываются за нами и мы выходим на дорогу. Поворачиваем направо и идём по её краю. По ногами шуршат ещё влажный песок и мелкие камушки.

Я надела белый сарафан в синий горошек. Он мне нравится. Порыв ветра вдруг приятно освежает тело, вспучивает и топорщит платье. Удерживая его край, смеюсь. Есть в этом что-то от известной киносцены с Мэрилин Монро в главной роли.

Солнце яркое, бьёт светом прямо в глаза. Приходится щуриться.

Воздух быстро теплеет, становится душновато. Но он здесь чистый, горный. Хоть пей.

Давид не сказал, куда идём. Сказал, что это будет приятный сюрприз. Знай я его меньше, напугалась бы, как и тогда, когда я только сюда приехала и мы впервые вышли на прогулку. Но сейчас у меня нет страха. Я доверяю ему. Знаю, что не обидит. И верю, что сюрприз действительно будет приятным.

Он молчит. Думает о чём-то своём. Иногда — редко-редко — немножко хмурится. Я поглядываю на него и балдею. Очень хочется считать его своим мужчиной. Но даже просто от того, что я вот так иду с ним рядом, мне очень хорошо.

Дорога пуста. Никаких машин.

Тихо так. Только цикады поют в высокой траве по краям дорог, да камушки шуршат под ногами.

Ещё в доме, после того, как я предложила Давиду продолжить работу моделью для создания нового секс-бота в том же составе, он сказал, что сегодняшний день в любом случае хочет сделать выходным. И для меня и для себя.

И вот мы здесь. Идём себе по дороге и молчим. Но это не напряжённое молчание. С Давидом мне хорошо. И с каждой новой минутой проведённой вместе, я всё больше в этом убеждаюсь.

Насчёт нашей дальнейшей работы, он попросил не торопить его с ответом. Сказал, что моё желание работать вместе учёл и добавил, что окончательное решение примет только завтра утром.

А сегодня он хотел бы просто провести со мной день. Не ради работы. А просто. Отдохнуть вдвоём.

Конечно, я с радостью согласилась.

Спустя минут десять мы уходим за поворот, затем минуем широкое основание длинной горы, а и сразу после сворачиваем по широкой земляной дороге на равнину. Поля и перелески. Горы вдали. Порывы уже тёплого ветра.

Сначала мы идём по дороге в тени горы, а затем, следуя дороге, чуть огибаем её и я вижу вдали несколько бежевых одноэтажных построек. Перевожу взгляд на Давида, но он молчит, как партизан. Чуть-чуть улыбается, и то я замечаю это только потому, что уже немножко его изучила. А так бы и не поняла. Переглядываемся и молчим. Я то и дело улыбаюсь, глядя в сторону.

Идём к этим постройкам. И сначала я не понимаю, что это за здания среди равнины. А потом вижу загон, лошадей, каких-то причудливо одетых людей, и понимаю, что это — конюшни.

Замедляя шаг, изумлённо смотрю на Давида. Теперь он, поглядывая на меня, улыбку уже не прячет.

— Смотри, — кивает он в сторону ближайшей конюшни.

Оттуда к нам идут два конюха средних лет. Они ведут к нам двух оседланных лошадей. Светло-серую с того же цвета гривой и гнедую с чёрными гривой и хвостом, которым она иногда нетерпеливо встряхивает. Держат под уздцы, идут спокойно, не торопясь.

Мы останавливаемся.

— Покатаемся? — кивнув в их сторону, спрашивает меня Давид. — Это для нас. Гретхен — твоя, Боджо — мой.

— Гретхен — это серая? — уточняю я.

Давид кивает.

— Она очень спокойная, миролюбивая и дружелюбная. Тебе будет на ней комфортно.

Я немножко теряюсь.

— Чего ты смутилась? — тут же спрашивает он. — Ты же говорила, что любила подростком кататься на лошадях. Я помню рассказ про конный клуб.

— Это же давно было, Давид… — тихо говорю я. — Много лет прошло. Я уже и забыла, как на лошадь запрыгивать.

— Не забыла, уверен, — ободряюще улыбнувшись мне, отвечает он. — Вопрос только в том, хочешь ты этого или нет.

— Хочу, — улыбаюсь в ответ. — Спасибо тебе…

Подхожу к нему и обнимаю. Такого огромного, высокого и тёплого. И как же от него вкусно пахнет.

Он нежно прижимает меня к себе и некоторое время мы так и стоим.

Уткнувшись в его грудь, закрываю глаза. Мне хорошо.

Этот день чудесен уже только потому, что около часа мы носимся на лошадях по широкой равнине среди гор. Солнечный день, скорость, восхитительное чувство свободы. Давид сделал мне такой подарок, что я едва не расплакалась от счастья. Не знаю, понимает он или нет, как потрясающе мне угодил, но судя по его взглядам на меня, ему нравится моя радость. А я просто балдею…

Гретхен — прекрасна. Мы подружились с ней сразу, наверное, ещё до того, как конюх Этьен сунул мне в руку кусок чищенной моркови, и я угостила ею её. Давид оказался прав — я ничего не забыла. По крайней мере ни того, как запрыгивать на лошадь, ни того, как держаться в седле, ни того, как управлять лошадью управлять.

Перед тем, как вскочить на лошадей, мы переодеваемся в небольшой пристройке ближней конюшни. Шлемы, рединготы, бриджи, ботинки, краги — вполне стандартная одежда для верховой езды. Только заметно, что она очень высокого качества. А в моём случае — ещё и новая. Полагаю, что Давид специально заказал её для меня, когда запланировал и организовал эту прогулку верхом.

Он выглядит на своём гнедом Боджо, как английский аристократ. Держит прямую осанку, серьёзен, немного хмур и очень легко управляет норовистым конём. По словам Этьена, который при мне старался придерживаться ломаного русского, этот конь так послушен только Давиду. А его, например, даже пару раз сбрасывал с себя.

Перед тем, как мы тронули поводья и взяли с места рысью, Давид условился с Этьеном и Жаном, вторым конюхом, о встрече на берегу. Я не поняла, о чём речь, но предпочла не задавать вопросов.

Раньше я никогда не каталась на лошади так. Чтобы кругом только равнина и горы, а в душе — восторг и чувство невероятной свободы. Иногда мы держимся вместе, иногда я вижу Давида на Боджо совсем вдалеке, когда они уносятся прочь. Тут столько пространства…. И синее небо над головой.

Мы почти не разговариваем во время этой прогулки, целиком и полностью отдаёмся езде. Но у меня нет чувства нехватки бесед — в доме мы очень много общаемся, а сейчас я, во-первых, хорошо понимаю, что Давид явно скучал по верховой езде, а, во-вторых, меняя аллюры, наслаждаюсь ею сама.