Однако Алекс, хотя и стоял на краю пропасти, продолжал самобичевание.

– Элли говорила о нем без остановки, как он ходил по качающимся бревнам, не держась, и все аплодировали, и как он замечательно играет в мяч и знает много смешных игр, и как он поет песни, как он купил ей яблочный сок. И я разозлился. Я не хотел, чтобы кто-то другой делал с моей дочкой то, на что я совершенно не способен.

Джини была в шоке. Хотя она знала, что он лжет, этот слезливый рассказ вызвал у нее почти что жалость. Такое чудовищное самолюбие даже представить трудно, подумала она.

Недоверие пересилило гнев Шанти. Она сидела молча, с каменным лицом, которое пугало ее мужа больше, чем любые удары.

– Шанти, прости меня. Я знаю, это глупо.

– Глупо? – Шанти словно вышла из забытья. – Глупо? Ты называешь это глупостью – обвинять человека в том, что он пристает к Элли, только потому, что ты ревнуешь? – она едва не сорвалась на крик, а ее лицо, обычно светлое, покраснело от ярости.

– Я не говорил, что он пристает, – обидчиво возразил Алекс. – Я просто сказал…

Шанти снова перебила его:

– Мы знаем, что ты сказал, Алекс. И мы знаем, что ты подразумевал.

– Я не собирался говорить этого. Я просто хотел, чтобы ты знала о нем, что он играет с Элли… а ты так разволновалась и раздула все настолько, что получилось хуже, чем было на самом деле. Все вышло из-под контроля, прежде чем я успел объяснить.

– Так, значит, это моя вина? – выпалила Шанти. Потом силы покинули ее. – Уйди, – она презрительно махнула рукой. – Просто уйди. Видеть тебя не могу.

Алекс медлил, но недолго. Джини смотрела, как он смущенно выходил из палаты.

– Не хочу говорить об этом сейчас, мам, – произнесла Шанти.

Какое-то время они сидели молча. Обе смотрели на спящего ребенка, который, невольно оказавшись в центре всех этих переживаний, и не подозревал о буре, бушующей вокруг.

– Где папа? – Шанти была такой грустной, разочарованной.

– Он приходил, когда мы еще были в реанимации. Я сказала ему возвращаться домой.

– А?

– Он терпеть не может больницы. К тому же Элли уже была вне опасности. Я позвоню ему. – Ее слова прозвучали так, будто она оправдывалась, почти виновато. Она убеждала себя, что выпроводила Джорджа не из-за Рэя.

На мгновение взгляд дочери задержался на ее лице, и Джини, к своему ужасу, заметила, что Шанти догадалась.

– Как у нас тут дела? – сестра Дихен, наверное, слышала шум, потому что вела себя вежливо, но неодобрительно. – Ей нужны покой и тишина. – Она посмотрела на Шанти. – Вы можете остаться на ночь, если хотите.

– Хочешь, я вернусь попозже и сменю тебя? – спросила Джини шепотом, когда они отошли, чтобы сестра могла осмотреть Элли. Шанти задумалась.

– Нет, мам, иди. Я посплю здесь. Все будет хорошо. Сколько ее продержат здесь, как думаешь?

– Она все еще не пришла в себя. Ее будут держать на снотворных, пока отек не спадет. Врач из реанимации сказал, ее оставят на сутки. Посмотрим, как она будет чувствовать себя утром, дорогая.

Шанти вздохнула, готовая снова расплакаться.

– О, мама, если бы тебя не было там… – Джини обняла ее. – Я знаю, ты думаешь, я не ценю тебя, но я ценю, правда ценю. Извини, что сомневалась в тебе.

– У тебя были свои причины.

Она хотела сказать еще кое-что, но Шанти не нужно было напоминать о недостатках ее мужа, и ее внучке легче не станет, если они вцепятся друг другу в глотку. Но она не понимала, почему Шанти мирится с самодовольством Алекса. На такого эгоиста невозможно положиться, если не затронуты его личные интересы. Она задумалась, каким надежным был всегда Джордж. Настолько надежным, что Джини вдруг поняла, что принимала его честность и прямоту как должное.

* * *

Джордж приготовил ужин. У него в репертуаре было только одно блюдо – спагетти болоньезе – но он делал его хорошо, и, как и следовало ожидать, весьма тщательно подходил к готовке и сервировке: все было отмерено и выверено, стол накрыт, вино откупорено, салат ждал заправки. Но на этот раз Джини была благодарна ему.

– Кошмарный день, да? – сказал он, тщательно перемешивая соус. – Хорошо, что ты оказалась там.

Джини задумалась, будут ли Шанти и Алекс упоминать о Рэе в связи с несчастным случаем. Она ни разу не говорила Джорджу о том, что они с Элли встречаются с Рэем в парке, даже в самом начале их знакомства.

– Налей вина… – он показал на бутылку, – и садись. Ты, наверное, измучилась.

– Я дико испугалась, Джордж. Я… я молилась снова и снова, чтобы она поправилась.

Как только она села, то сразу почувствовала, что у нее уже никогда не хватит сил вновь подняться. Она дотянулась до вина и наполнила наполовину оба бокала. (Джордж всегда считал, что красному вину надо дать подышать.) Насыщенный, фруктовый вкус обволакивал ее горло, словно целебный нектар. Она почувствовала, как все ее тело облегченно вздохнуло.

Джордж искоса взглянул на нее.

– Молилась Богу, в которого не веришь?

Джини улыбнулась.

– Да. Но ты бы сделал то же самое. Это инстинкт.

– Конечно, но меня Он услышал бы, я же хожу в церковь, – он самодовольно улыбнулся, и они оба рассмеялись.

– Редко, почти никогда.

Они смеялись и смеялись, пока слезы не потекли по ее лицу, и, задыхаясь, она прижала к губам салфетку, которую Джордж аккуратно положил возле приборов. Все напряжение этого длинного дня как рукой сняло общее веселье.

Лежа в постели в ту ночь, она видела перед собой лишь печальные карие глаза своей внучки, огромные и напуганные на ее маленьком личике, когда она лежала на больничной простыне. Ничто в целом мире не могло быть важнее безопасности и счастья Элли.

Рэй позвонил ей утром, когда она спускалась по холму, направляясь в больницу.

– Как она?

– Я говорила с Шанти час назад, все в порядке. Я как раз иду туда, чтобы сменить ее. Аппетита нет, сонливость большая, как сказала Шанти, но этого и следовало ожидать при травме головы. Судя по голосу, Шанти успокоилась.

– Слава Богу… Кстати, мне нравится представлять тебя медсестрой. – Она услышала плутоватый смех.

– Все дело в черных чулках? А в то время это действительно были чулки, – рассмеялась она.

– О, не продолжай. Наверняка, ты сводила пациентов с ума.

– Спасибо за комплимент, но большинство из них были младше десяти лет. Помнишь, я говорила, что работала на Грейт-Ормонд-Стрит?

– Все же…

– Рэй, – Джини перебила его шутливый тон. – Мне кажется, Шанти знает… или, по крайней мере, подозревает… о нас.