Он опустился рядом с Мишей на кровать, мельком взглянул на альбом в его руках, который подарила Злата. Сын что-то сосредоточенно выводил на белом листе черным карандашом…

Что-то, что вдруг зацепило его взгляд. Валера снова взглянул на рисунок, только сейчас осознав: это не бессмысленные каракули, там просматривалось чье-то лицо… И было в нем что-то смутно знакомое, тревожащее…

– Миш, – выдохнул он, склоняюсь к сыну. – Кто это?

Ребенок поднял на него свои умные, слишком взрослые для пятилетнего глаза… Валера уже думал, что он так и не ответит, но Миша неожиданно произнес:

– Плохая женщина.

Его вдруг озарило: в голове буквально взорвалась мысль, которая во всей этой тревожной суете раньше просто не пришла ему на ум. Миша ведь был там! Когда Валера вытащил Злату из тоннеля, Миша стоял у входа и плакал… а до этого он слышал его крик.

Миша мог видеть того, кто толкнул его жену! Нет, не мог… он видел наверняка!

Волнение охватило все существо Валеры, предвкушение правды разлилось по венам, будоража тело и душу, в груди зарождалась жажда отмщения… Он быстро, торопливо спросил:

– Миш, ты помнишь как вы приехали на стройку? Ты видел, как кто-нибудь выходил из тоннеля перед тем, как я принес маму?

Это «мама» в отношении Златы сорвалось с губ само собой, максимально понятное и ему, и сыну.

Миша уверенно кивнул. Сердце Валеры забилось чаще, загромыхало, забесновалось в груди…

– Кто это был?

Ребенок уверенно ткнул пальцем в свой рисунок и повторил:

– Плохая женщина…

– К вам пришли.

Медсестра улыбнулась мне и отошла в сторону, чтобы пропустить посетителя. Я вопросительно уставилась на дверь… и с губ едва не сорвался протестующий крик. Захотелось завопить, замолотить кулаками по постели… но ничего из этого я так и не сделала. Душа буквально вопила, но губы оставались немыми.

Только то, что медсестра собралась выйти, наконец побудило меня разомкнуть пересохшие губы.

– Нет! – выкрикнула резко, отчаянно, надрывно. – Уберите ее отсюда!

Даша застыла на полпути к моей постели. Растерянно улыбнулась, повернулась к удивленно замершей медсестре…

– Все в порядке, – проговорила уверенно «подруга». – Мы просто немного пообщаемся…

– Нет! – повторила я громче, злее. – Я не хочу ее видеть!

Несчастная медсестра лишь растерянно переводила взгляд с меня на Дашу и обратно. Наконец последняя взяла дело в свои руки и решительно произнесла:

– Мы разберемся. Идите.

Женщина неуверенно вышла из палаты, а Даша направилась ко мне.

– Что тебе нужно? – спросила я без лишних предисловий. – Пришла полюбоваться на мои слабость и беспомощность? Учти, если только приблизишься еще хоть на шаг – я закричу!

Ее лицо исказила мука. Такая натуральная, словно бывшую подругу действительно ранило мое отношение к ней, мое недоверие, мое нежелание общаться. Она покорно замерла на очерченном мной расстоянии и горячо взмолилась:

– Злата, пожалуйста! Ты ведь даже не дала мне объясниться…

Я скривилась от неприкрытого, неподдельного отвращения.

– А какие тут могут быть объяснения? Не существует слов, которые могли бы хоть как-то тебя оправдать.

– Ты не понимаешь…

– Напротив, – перебила ее жестко, бескомпромиссно. – Теперь я очень хорошо понимаю многое из того, что удивляло меня прежде. Твое желание со мной дружить. Твое нахождение рядом столько лет. Твои ярые протесты против того, чтобы я прощала мужа. И даже то, как Миша оказался у этой сумасшедшей бабки, мне теперь кристально ясно. Кто еще мог отдать его ей? Только та, что знала, кого нужно искать!

– Все не так!

У меня не было никакого желания ее слушать. Никакого терпения продолжать этот разговор – бессмысленный, ничего уже неспособный изменить.

Меня предали двое самых близких людей. А их несчастный, загнанный, брошенный ребенок называл меня мамой… Я не могла представить себе ничего более дикого, чем то, в чем я теперь существовала. Но я так больше не хотела и не могла!

– Убирайся, – бросила устало, отворачиваясь к стене.

– Выслушай…

Послышались шаги: она подошла ближе. Я резко обернулась и мой взгляд заставил ее остановиться. Застыть. Сдаться.

Удивительно, что это еще хоть как-то на нее влияло. Разве не было плевать на меня той, которая устроила все это? Той, которая планомерно рушила мою жизнь?

– Валера наверняка наговорил тебе всякого, – снова забормотала Даша, выглядя сейчас почти жалко, почти отчаянно. – Но все было не так! Это он приставал ко мне тогда!

– А ты и была и рада? – хмыкнула я.

– Нет, я… все случилось нечаянно… я была нетрезва…

Я больше не могла это слушать. Проговорила – размеренно и устало:

– Знаешь, я даже удивлена, что ты не выдумала что-нибудь вроде того, что он тебя изнасиловал. Для пущего драматизма.

Она потрясенно замерла. Только ее дыхание. Только хаотичное движение мыслей в ее голове, которое, казалось, можно было даже услышать.

– Ты мне не веришь… – наконец решила она сыграть в драму и обиду.

– Я не верю вам обоим, если тебя это как-то утешит, – отрезала я. – Теперь уходи.

– Злата, пойми…

– Помогите! – завопила я, чтобы наконец избавить себя от всего этого.

На мой крик неожиданно подоспела помощь не в виде медсестры, как я того ожидала. В палату ворвался Даниил, словно только и ждал момента, когда потребуется вмешаться.

– На выход, – скомандовал спокойно, но жестко, сопроводив слова взглядом, не терпящим возражений.

И этого приказа не посмела ослушаться даже Даша. Кинув на меня последний, молящий о чем-то взгляд, она ушла. А я выдохнула с облегчением.

– Спасибо, – поблагодарила коротко своего спасителя. – Не ожидала увидеть именно тебя…

Вообще-то, с того момента, как я очнулась, мы виделись довольно часто. Даня нередко навещал меня, словно вменил себе это в обязанность, а я… Я была этому просто рада. Была рада хоть кому-то непостороннему рядом, кому-то, в ком могла обрести поддержку. Особенно теперь, когда осталась, по сути, совсем одна.

– Я пришел, чтобы сообщить тебе хорошие новости, – улыбнулся он, подходя вплотную к постели. – Завтра мы тебя выписываем.

Мое сердце провалилось в пятки. А он спокойно продолжил:

– Сама скажешь об этом мужу или…

– Нет! – содрогнулась я. – Пожалуйста, не говорите ему. Я не хочу, чтобы он за мной приезжал…