Пока все шло, как надо. Ей удалось накануне прокрасться к туннелю, мимо заснувшего охранника, оставшись незамеченной и устроить небольшое фаер-шоу со взрывом. Она знала: этого достаточно, чтобы Валера мгновенно примчался на место. И этого хватит, чтобы занять его на всю ночь, а потом…

Она и сама до конца не верила, что сделает это. Что заставит его замолчать навеки…

Даша знала: он наверняка еще не успел выложить все Злате. Как человек обстоятельный, он, вероятно, собирался сесть и поговорить спокойно и размеренно. Не вываливая на любимую жену правду-матку сходу.

Но если он уже проболтался… она исправит и это. Будет все отрицать. Как удобно, что мальчишка совсем не знал и оттого не помнил ее лица…

Переведя дыхание, Даша снова уставилась на вход в туннель. Хорошо знала привычку Валеры уходить последним. Он как тот чертов герой, который считает, что ответственен за весь мир…

Но вдруг брови ее сдвинулись, сердце замерло. На территорию стройки въехала до боли знакомая машина…

Опасения подтвердились быстро: из автомобиля выбралась Злата. Что она тут делала?

Даша едва сдержалась, чтобы в досаде не ударить по рулю. Какого черта?

Лишних свидетелей в ее плане не было…

– Ты ненормальная, – проговорил Валера, услышав ее признание в том, что хотела его убить.

Признание, в котором ни на миг не усомнился. Кажется, эта дрянь давно перешла все границы разумного.

– Совершенно ненормальная… – повторил он. – И я сделаю огромное одолжение этому миру, когда изолирую тебя от него к чертовой матери!

Он почти неосознанно наступал на нее. Когда она оказалась прижата к стене, он поднес руку к ее горлу и чувствительно сжал.

Она захрипела. Но, даже находясь в таком положении, умудрилась издевательски улыбнуться.

– Ты… не… посмеешь… я… мать… твоего сына!

Он настолько изумился ее наглости, что разжал одеревеневшие пальцы. Отступил на шаг и поморщился, словно этим прикосновением замарался.

– Ты ему не мать. Мать – та, что любит. Злата…

Имя жены застряло комом в горле, растеклось по венам горечью невосполнимой потери.

– Злата будет его мамой… если только захочет. Не ты… Не та, что обрекла собственного сына на адскую жизнь. Почему ты отдала его моей матери?!

– Мы же говорили об этом! Родители лишили бы меня наследства, если бы узнали о внебрачном ребенке…

– Ложь. Они всегда и все тебе прощали. Простили бы и не такое.

– Злата обо всем догадалась бы! У него твои глаза!

– Злата и так обо всем догадалась. Но я спрашивал не об этом.

Она нервно покусала губы, прежде, чем ответить. Поразительно: даже сейчас искала удобную ложь, чтобы не казаться такой тварью, какой на самом деле была.

– Я хотела, чтобы рядом с мальчиком был хоть кто-то родной!

Он рассмеялся: отрывисто и зло.

– Не верю ни единому слову.

Они оба замерли, каждый – тяжело дыша. Его разрывало от боли и безысходности, а что было внутри нее – мог сейчас лишь гадать. Но, казалось, вся она была сплетена из сплошной ненависти, что так удивительно для того, у кого в жизни имелось, казалось, абсолютно все с самого рождения…

Но он, похоже, ошибся. Там, под пластом черной ненависти, было что-то еще. Странное, уязвимое, совсем ей несвойственное.

Страх.

– Зачем ты ей рассказал? – повторила она прежний вопрос. – Мы так не договаривались…

– А разве ты не этого хотела? – повернул он к ней голову, вперив острый взгляд. – Чтобы наш брак рухнул.

Она задрожала, но не возразила. Лишь прошептала странно растерянным голосом:

– Я не хотела ее ненависти…

Он снова отметил, что она не возразила насчет того, что хотела разрушить их со Златой семью. И захотела она этого не пару недель назад, когда рассказала ему о Мише, а гораздо раньше…

Все было неслучайно. Все было ложью… до последнего слова.

В голове его мелькнуло внезапное воспоминание…

– Так ты давно это все спланировала, – проговорил размеренно. – Ты уже знала о своей беременности в тот момент, когда пришла ко мне в офис в тот день, шесть лет назад…

– Да.

Шесть лет назад

– Валерий Георгиевич, к вам пришли…

Он поднял глаза от чертежей, которые просматривал и, кинув взгляд на часы, озадаченно нахмурился. Никаких встреч на это время у него запланировано не было.

– Кто там, Лен? – спросил быстро у помощницы, параллельно делая рабочие пометки на будущем проекте.

– Это я! – радостно и бодро объявил голос, от которого он вздрогнул.

Даша стояла на пороге: красивая, элегантная и стильная, как всегда. Широкая улыбка освещала красивое лицо и он бегло улыбнулся ей в ответ – скорее из вежливости, чем от искренней радости встречи.

После того случая, месяц назад, когда внезапно очнулся с ней в одной постели, они почти не контактировали. Он ощущал в ее присутствии какую-то неловкость, странный дискомфорт, хотя ничего дурного, казалось, не сделал. И даже мыслей об этом никогда не было…

Он задумчиво смотрел, как она, кокетливо виляя бедрами, идет к его столу. Подумалось: что ей нужно было здесь и отчего ему настолько претит оставаться с ней наедине? Ведь до той дурной ночи они совершенно спокойно общались, много работали вместе… и еще больше – виделись за пределами рабочих декораций, когда Даша заглядывала в гости…

Она вела себя, казалось, как обычно. Ничего такого, что могло вызвать в нем настороженность или неприязнь…

Конечно, она нередко стреляла в его сторону глазами, но так она вела себя абсолютно со всеми мужчинами, это словно было частью ее натуры. В юности, впрочем, она пыталась с ним заигрывать – еще до того, как он стал встречаться со Златой, но сейчас, годы спустя, это казалось лишь забавной ерундой. Незначительным эпизодом из прошлого.

Валера покачал головой, отгоняя собственные нелепые, неудобные мысли. Это ведь Даша! Лучшая подруга его жены. Нет причин чувствовать себя в ее обществе так неуютно и неправильно.

– Ты насчет будущего проекта? – спросил он, когда она, оказавшись у стола, тоже склонилась над разложенными там чертежами. – Я думал, мы это позже обговорим…

Ее изящный длинный пальчик уперся в бумаги, игриво обвел строгие линии будущего здания…

– А что, я не могу зайти, чтобы просто поболтать с тобой? – спросила она, опираясь бедром о стол. Близко, слишком близко к нему.

Он отъехал в кресле чуть дальше: достаточно далеко, чтобы не соприкасаться с ней и недостаточно для того, чтобы обидеть.