– Какого черта! – Кирилл обернулся, и раскаленный гвоздь снова прошил его череп.

За плечом Города маячила Журавлева. «Ваня! Скотина, прибью!» – Парфенов стиснул зубы и громко дышал через расширившиеся ноздри.

– Это реально важно, шеф. Заходи. – Гриня, не сводя глаз с Парфенова, ввел Лину в кабинет.

– Значит, это ты? – Кирилл захлопнул крышку ноутбука, чтобы журналистка не смогла увидеть и одного кадра. – Ты, мать твою, передавал ей все, что у нас здесь происходило?

– Шеф…

– Закрой рот! Вот сейчас просто закрой свой рот. Я разберусь с тобой позже.

– А что происходит? – Федя никогда еще не видел майора таким обозленным, а Гришу таким притихшим.

– Это Журавлева. Которая пишет свои статейки и вопрошает, какого черта полиция ничего не делает. А твой напарник сливает ей информацию. А теперь еще и сюда ее приволок.

– Ну знаете ли! – Лина выступила вперед. – Никто меня сюда не волок!

– Конечно, вас сюда привело чувство гражданской ответственности, да? Или свобода слова? Или что там у вас еще есть?

– Я пришла, чтобы рассказать…

– Рассказать, как нам свою работу делать? – Кирилл кипел от гнева.

– Да что ж вы за человек такой?

– Нормальный! Нормальный человек, который не смакует подробности убийства молодых девчонок в разных там электронных газетках!

– Вы можете просто меня выслушать?

– Идите и рассказывайте свои байки кому-нибудь другому!

– До вас невозможно достучаться!

– Вот и не стучите! Проваливайте!

Кирилл готов был вышвырнуть ее за дверь. А если надо, то и спустить с лестницы.

Лина бросила сумку на пол и одним резким движением задрала футболку, одновременно поворачиваясь к Парфенову спиной. Никогда раньше она не позволяла другим людям смотреть на свои шрамы.

Все слова, которые он хотел сказать, застряли в горле. Кирилл застыл, не до конца понимая, на что смотрит.

Глава 10

– А… – протянул Егоров, нерешительно показывая пальцем на Журавлеву.

После минутной немой сцены этот звук вывел всех из ступора. Кирилл нагнулся за сумкой Лины.

– Сидите здесь! – приказал он оперативникам. – С тобой я поговорю позже!

Гриша, которому была адресована последняя фраза, уныло кивнул. Лина чувствовала себя ненамного лучше него. Сейчас ей хотелось закутаться в любимый старый халат.

– Идемте за мной, – позвал Парфенов, предупредительно открывая перед журналисткой дверь кабинета.

Белые полосы на светлой коже. Красноватые рубцы с неровными краями. Они пересекались, были длинными и короткими. А между лопаток – след давнего ожога. Стянутая кожа, все еще носящая отпечаток вилки. Как тавро на животном.

Лина тихо прошла мимо полицейского. Так же тихо они вошли в его кабинет. Кирилл закрыл дверь. Весь его гнев куда-то делся. Его место заняло неуместное чувство вины.

– Это ваше, – сказал майор, протягивая Журавлевой ее сумку, которую все это время держал в руках.

– Спасибо.

– Вы хотели что-то рассказать?

– Можно сначала воды?

– Да, конечно. – Кирилл открыл дверцу маленького холодильника, стоящего в углу. – Нет, воды нет. Есть полбутылки водки.

– Давайте водку.

Из закуски у Парфенова нашлась пара подсохших сушек и одна конфета, которую он уступил Журавлевой. Напряженность и неловкость несколько ослабли.

– Итак, – Кирилл убрал стаканы в ящик стола, – когда на вас напали? Вы знали того человека?

– На меня, к сожалению, не нападали. Но я знаю, кто сделал это со мной. И это не тот человек, который убивает девушек сейчас.

– Пишете вы гораздо лучше, чем рассказываете.

– Сомнительный комплимент.

– Чем богаты, – развел руками Парфенов. – Я вас слушаю.

– Это будет долгая история, – предупредила Лина.

– У меня есть время до половины шестого. Вам хватит?

– Вполне.

Кирилл включил чайник, притянул к себе блокнот и приготовился слушать. Сидящая напротив него Журавлева опустила глаза. Потом, будто окончательно решившись, встряхнула головой и начала рассказывать.

* * *

Детство Кирилла нельзя было назвать совсем уж счастливым. Отец оставил их, когда мальчик пошел в третий класс. Мать пропадала на работе. Он, не имея бабушек и дедушек, был предоставлен сам себе. Прогуливая школу, маленький Кирилл бегал в киносалон, как они тогда назывались, и запоем смотрел американские боевики с гнусавым переводом.

Как все мальчишки, он носил с собой перочинный ножик и однажды даже пустил его в ход. Их с парой друзей встретили на «ничейной» территории ребята из соседнего района. Насмотревшиеся на то, что происходило тогда в стране, в мире, на улицах, те ребята решили подмять под себя всех и каждого. Подросткам хотелось блатной романтики, шальных денег, уважения и девчонок.

– Вы тут никто, и звать вас никак! Бабло из карманов вынули. Всех касается.

А Кирилл вытащил нож. Он не собирался прогибаться под этих мелких полубандитов.

– Слышь, ты че, борзый?

– Борзой, – поправил Кирилл.

– Кира, пойдем. Кир, – звали его товарищи, послушно очистившие свои карманы.

– Ну ты попал, козлина! – Старший и, видимо, главный среди подростковой шайки сжал кулаки. – Гасим его, пацаны!

Друзья, с которыми он после не общался, развернулись и пустились наутек, бросив Парфенова разбираться с пятеркой обозленных подростков. Ту драку он не выиграл, это было нереально. Ему хорошенько досталось. Но Кирилл успел зацепить двоих ножом, располосовав одному руку, второму куртку и чиркнув по животу. Потом нож у него выбили.

Синяки сходили долго, выбитый зуб Кирилл вставил с первой зарплаты. На память остался шрам на ребре ладони, оставленный его же ножом. Но больше его не трогали.

Майор машинально поглаживал этот шрам, слушая рассказ Лины. Он не перебивал, просто подливал в стакан кипяток и менял чайные пакетики.

* * *

Даже упуская детали, Лина говорила больше часа. Почему-то сейчас говорить было легче, чем когда она сидела у психоаналитика.

– Я правильно понимаю, что то, что вы мне сейчас рассказали, знал только один человек?

– Да. Валентин Игоревич Бойко, мой психотерапевт.

– Почему же вы не пришли к нам раньше? Вы ведь не могли не провести параллели.

– До сегодняшнего случая я сомневалась.

– Что изменилось сегодня?

– Ожог. Накануне я рассказала про это Валентину Игоревичу. И вот это произошло. Кто, кроме него, мог знать?

– Да, согласен. Прижигают обычно сигаретами. Про вилку нужно придумать.

– Или услышать. И еще кое-что.

– Внимательно слушаю. – Парфенов уставился на Лину.

– Пообещайте, что никаких репрессий не последует.

– Снова Гриня?

– Пообещайте, что не станете его наказывать.

– Он не мальчик, чтобы его наказывать. Он полицейский.

– Он мой друг, и я не хочу его подставлять.

– Вы оба по самые макушки в этом деле, так что не время выпрашивать обещания. Говорите, раз уж начали.

Лина вздохнула. Майор был прав, ей следовало взять себя в руки и выложить все, что знает. Так будет лучше для всех. Гриша поймет.

– Вчера после сеанса Бойко подвозил меня домой. Ему было якобы