На этом безрадостном фоне предстоящее празднество выглядело как пир во время чумы. Пусть королева и вела себя так, словно Архидемон уже повержен, остальные прекрасно понимали: дальше будет хуже.

Вольная Марка умирала.

Тлетворная магия Мора превратила береговую линию в голые скалы, усеянные пучками иссохших водорослей. Сам океан сделался безжизненным и мрачным. Вся рыба погибла или покинула его воды, а от моллюсков, служивших основной пищей жителям Викома, Герцинии и Бастиона, остались лишь раковины, которые, потревоженные волной прилива, зловеще постукивали пустыми створками.

Внутри страны картина была еще более печальная. Леса высохли и опустели, по омертвевшим стволам деревьев расползались какие-то мерзкие скользкие грибы. Там, где когда-то колосились хлеба, теперь была лишь растрескавшаяся земля, покрытая, как щетиной, островками ячменных стеблей.

И у людей, и у скота рождались сплошь хилые уродцы, слишком больные и слабые, чтобы задержаться на этом свете. Дикое зверье, сумевшее ускользнуть от стрел отчаявшихся селян, погибло – либо от голода, либо от скверны.

Голод и лишения, царящие повсюду в Тедасе, выкашивали не меньше народа, чем мечи порождений тьмы, – а в Хоссберге тем временем думали о том, как бы устроить торжество попышнее.

– Нужно лететь в Вольную Марку, – заявил Гараэл. – Поприсутствуем на завтрашнем пиру, чтобы не злить королеву, а после сразу выдвинемся из Хоссберга.

Все трое – эльф, Амадис и Иссейя – сидели в покоях Гараэла, в тысячный раз задумчиво изучая карты Киркволла и Камберленда. Было далеко за полночь, и ничего не нарушало сонной тишины замка, только с кухни иногда доносилось бренчание кастрюль да ругань слуг. В коридорах не топали караульные, снаружи не трубил горн, возвещая о внезапной ночной атаке. Впервые за долгое время город спал спокойным сном.

Амадис налила себе бокал ароматного вина. Королева Мэривен приказала на радостях открыть свой последний винный погреб, в котором, как оказалось, хранились настоящие сокровища, и теперь троица имела счастье наслаждаться великолепным орлесианским винтажным вином, лучше которого Иссейя в жизни не пробовала.

Правда, радости оно приносило мало.

– С чего ты взял, что армия согласится уйти из Хоссберга?

Гараэл нахмурился. Сколько раз они это обсуждали, и все без толку – сестра опять за свое.

– А разве у них есть выбор? Или у нас? Мор бушует сейчас в Вольной Марке, в тех же краях прячется и Архидемон. Если мы хотим выманить его из логова, заставить ввязаться в бой – мы должны быть там, а не здесь.

– Но андерцы устали сражаться, – возразила Иссейя. – Они хотят вернуться домой – хотя бы убедиться, что у них все еще есть дом. Хотят пахать землю, рожать детей, жить дальше, даже если Мор обступает со всех сторон. Они не готовы идти в Старкхэвен, где они могут потерять все, что у них есть.

– У них нет выбора, – повторил Гараэл.

– Зато у Рубиновых Драконов он есть. – Амадис пригубила вино.

В ее черных глазах читалось невозмутимое спокойствие. Она не собиралась спорить. По крайней мере, пока.

– Моим наемникам осточертело сражаться за спасибо. Порождений не возьмешь в плен, потому что никто не заплатит за них выкуп; у них нет ничего ценного, чем можно было бы поживиться. Мои люди рискуют своими жизнями задаром, отчего в их рядах, знаешь ли, зреет недовольство.

– Которое ты до сих пор успешно сдерживала, – огрызнулся Гараэл и протянул руку, ожидая, что Амадис передаст ему бокал.

Однако та даже не пошевелилась, и эльф, раздраженно вздохнув, встал и направился к графину с вином.

– Совершенно верно – до сих пор, – кивнула черноволосая наемница. – Но осада закончена. И если ты хочешь, чтобы они и дальше сражались за тебя, придется им заплатить. И обещаниями на сей раз ты не отделаешься.

– Что? – не понял Гараэл.

Амадис едва заметно улыбнулась и покрутила бокал. Густая жидкость оставила на стенках красную маслянистую пленку, которая через несколько секунд истончилась и побледнела.

– Королева ведь назвала свою цену, верно? И цена эта не так уж высока: всего-то расшаркаешься перед ней на пиру, во всеуслышание отдашь ей должное как законному монарху, а ночью скрасишь одиночество ее величества. После чего сможешь идти на все четыре стороны.

– Да, – сухо ответил эльф. Он направился к своему стулу, на ходу отпивая вино из бокала такими большими и частыми глотками, словно это была вода. – Я сразу сказал тебе о ее предложении. А еще сказал, что, конечно же, его не приму.

– А я сказала, что примешь, – возразила Амадис. – Потому что это твой долг.

Безмятежная улыбка, игравшая на ее губах, совершенно не вязалась со взрывным темпераментом наемницы и заставила Иссейю поежится, как от холода.

– В конце концов, она просит о сущем пустяке. Мое одиночество ты скрашиваешь каждую ночь, хотя у меня и короны-то нет.

– Зато у тебя есть армия, – парировал Гараэл. Он сделал последний глоток и, бросив тоскливый взгляд на графин, отставил бокал. – Может быть, только из-за твоих Рубиновых Драконов я и позволяю тебе так нещадно меня использовать?

– Может быть, – согласилась Амадис, – но если ты хочешь, чтобы мои Рубиновые Драконы и дальше тебя слушались, тебе придется меня подкупить. А стою я, прошу заметить, ничуть не меньше, чем какая-то потаскушка, восседающая на украденном троне.

– Ну наконец-то! – Гараэл хлопнул в ладоши. – Настоящие переговоры! Что ж, назови свою цену.

– Я хочу грифона.

И тут случилось то, чего не случалось никогда: Гараэл лишился дара речи. Он вперил в возлюбленную изумленный взгляд и так сильно качнулся на стуле, что потерял равновесие и не рухнул назад вместе со стулом лишь потому, что успел вовремя схватиться за стену.

– Грифона? – переспросил он наконец сдавленным голосом. – Ты же ничего о них не знаешь.

– На случай если ты не заметил: я уже почти десять лет живу среди грифонов и их наездников, – съязвила Амадис. – Так что, сдается мне, кое-что я о них знаю.

– Допустим… но ведь ты не Серый Страж!

– В этом-то и смысл. Я не Страж, но у меня есть грифон – представляешь, какой трепет я буду внушать? Рубиновые Драконы пойдут за тобой куда угодно, даже если ты продолжишь кормить их обещаниями. Ты дашь мне грифона, а я дам своим воинам повод для гордости и ощущение превосходства над другими наемниками. Которые – как знать? – поспешат к нам присоединиться в надежде заполучить своих собственных птиц.

– Может быть, – произнес Гараэл, задумчиво разглаживая складки на рубахе.

– Никаких «может быть». Моя цена – грифон. Племенная самка.

– Ты что – собираешься их разводить? – с недоверием спросил эльф.

– Вполне вероятно. – Амадис поставила бокал на стол, положила ногу на ногу и обхватила колено. – Кто-то ведь должен рано или поздно этим заняться. Сколько грифонов в Тедасе? Несколько тысяч? Половина из них сражается, и к тому моменту, как Мор закончится, многие погибнут. Среди тех, кто обитает на воле, слишком много старых и немощных, птенцы появляются на свет больными и слабыми, мало кто из них выживет и превратится в полноценных птиц. Нам необходимо восстанавливать популяцию, Гараэл, и я могу помочь. У моих родителей есть наделы в Старкхэвене и горах Виммарк – там можно создать новую гнездовую колонию.