А затем за окном вскрикнула какая-то птица, и от этого мнестало еще муторнее и страшнее.

— Что это? — вновь спросила я Наташку.

— Птица.

— Чего ей здесь надо?

— Может, раненая?

— Почему ты думаешь, что раненая?

— Она, по-моему, об окно ударилась.

— Ты видела?

— Не знаю. Быть может, мне показалось.

Я вздрогнула и вместе с Натальей всмотрелась в ночную тишинуза окном, которая периодически нарушалась громким и заливистым лаем соседскойсобаки.

— Надоела уже эта собака!

— И не говори. Лает, как будто ее режут.

— Видимо, кто-то чужой шарахается по поселку, вот она илает.

— Что-то уж больно долго тот чужой в одном местешарахается.

— Мало ли…

— Натуль, по-моему, входная дверь скрипнула.

Ты не помнишь, я ее на замок закрывала?

— Ничего ты не закрывала.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему я дверь не закрыла?

— Откуда я знаю? Это же не моя дача. Я еще подумала,что, быть может, в вашем дачном поселке двери вообще не закрывают. Может быть,у вас тут коммунизм…

— Какой еще коммунизм?

— Может быть, у вас тут все друзья и братья и нетсмысла чего-то бояться.

— Да ладно тебе. Так не бывает.

— Говорят, кое-где бывает.

— Сказки это все!

А затем я уловила едва уловимый шум, словно кто-то осторожнокрадется по дому.

— Илья, ты что-нибудь слышишь? — я сразуобратилась к Илье, но тот не ответил и побледнел еще больше.

— Натуля, а ты? Что ты слышишь?

— Я ощущаю.

— Что ты ощущаешь?

— Что мне очень страшно.

— И мне страшно.

— А у меня такое состояние… — съежилась Ната.

— Какое?

— Мне хочется к маме. Хочется уткнуться лицом в ееколени и попросить у нее защиты. Она всегда успокаивала меня, когда мне былострашно. А в детстве мне даже спать с собой разрешала.

— А может быть, мы просто сошли с ума? Может быть, намэто кажется. Вдруг сосед уехал в город и забыл покормить собаку. Возможно, оналает от голода.

— Ты предлагаешь сходить и ее покормить? — вНаташкином голосе читался все тот же испуг.

— Нет, — отрицательно замотала я головой. —Она очень злая. К себе близко не подпускает. Думаю, это всего лишь наши страхи.Мы сами непонятно что себе надумываем и сами себя пугаем. Так нельзя. Так можносебя довести непонятно до какого состояния. Ты посмотри, какое сегодня звездноенебо. Как красиво-то за окном… — попыталась я сменить тему, но мой голоспостоянно срывался и предательски дрожал.

В этот момент послышался скрип коридорных половиц Мы сНатальей одновременно вскрикнули и уставились друг на друга.

— Кто это? — в сердцах произнесла я.

— Не знаю. Вообще ничего не понимаю, — дрожащимголосом ответила Ната. — Ой, мамочки родные! Лучше бы я сюда не ездила…Лучше бы я осталась дома…

— А что тут непонятного? Наверно, Влад к нам в гостипожаловал, — сказал Илья и потянулся за пистолетом.

Взяв пистолет, Илья тут же вскочил со своего места, вытянулруку с пистолетом вперед и сделал несколько шагов в сторону коридора.

— Влад, ты? — крикнул он громким командирскимголосом. — Влад, ты здесь?

— Здесь, — послышался из темного коридора другоймужской голос, более приглушенный и не такой властный.

— Привет, братишка, давно не виделись.

— Давно. Уже шестой год.

— Ну, выйди на свет. Что ты в темноте прячешься?

— Я не прячусь. Просто у тебя в руках пистолет…

— Но ведь и у тебя тоже.

— Ты хочешь, чтобы я его убрал?

— Хочу.

— Тогда ты убери свой первым.

— Влад, что значит «убери первым»?

— Убери, а то я иногда стреляю.

— В родного брата?

— Илья, да какие мы с тобой братья?

— Как какие? Родные. У нас с тобой даже лицо одно и тоже.

— Но лицо-то у нас, может, одно и то же, а вотположение у нас с тобой разное. Ты — богатый наследничек, управляющийкомпанией, а я вышвырнутый за борт ненужный груз, который вынужден сам в жизникрутиться и до которого никому нет дела.

— Влад, давай не будем выяснять отношения! Ты жезнаешь: в том, что ты оказался в таком положении, ты виноват сам.

— Ты уверен?

— Вполне.

— Конечно, это же ты стуканул на меня отцу!

— Я не стучал. Ты попался на воровстве сам.

Я же неоднократно предупреждал тебя о том, чем это можетзакончиться.

— И застучал.

— Еще раз говорю тебе: я не стучал.

— Прошло уже слишком много времени, чтобы хоть в чем-торазобраться. Не имеет смысла.

— А насчет нашего с тобой общения ты же знаешь: ты самвыбрал свои путь и разорвал нашу связь.

— А какая может быть связь между холеным, зажравшимся,богатеньким отцовым любимчиком и самостоятельным мужчиной, который вынуждензарабатывать себе на жизнь своими мозгами и надеяться в этой жизни только насебя, но ни в коем случае на кого-то другого?

— Мне кажется, наше социальное положение никогда нестояло между нами. Даже после того, как отец от тебя отрекся, я всегда был радтебя видеть.

— Ты лжешь. В глубине души ты радовался своей победе.

— Какой победе? — непонимающе спросил Илья.

— Ты же стал единственным наследником. А это и естьпобеда. Ты не показывал виду, но уж я-то знаю, как ты радовался и ликовал.

— Не приписывай мне того, чего не было.

— Я говорю как есть.