Согласно данным Пикколомини, было напечатано 158 копий, а возможно, и целых 180. То, что точный размер тиража не был известен, вполне понятно, так как в процессе производства он был увеличен, чтобы максимально удовлетворить спрос. В то время как Пикколомини это писал, некоторые копии уже достигли Вены. Далее он говорит о том, что мог бы попытаться купить для Карвахала полную Библию, но сомневается в том, что это удастся, – «потому, что для этого придется совершить длительное путешествие, и потому, что еще до того, как книги были готовы, они говорили, что покупатели уже найдены».

Было бы мило, если бы «необычным человеком», о котором говорил Пикколомини, в действительности являлся Гутенберг, и было бы еще лучше, если бы они встречались. Из весьма туманного первого предложения создается впечатление, что у Пикколомини была некоторая предварительная информация, проверенная им лично, о человеке, с которым он не встречался. Нам известно только то, что кто-то продавал непереплетенные Библии, вышедшие прямо из-под пресса. Скорее всего, это был Фуст, который реализовывал свои коммерческие интересы, отправляя помощников к покупателям с печатными фолиантами, в то время как Гутенберг возобновил свою деятельность в Майнце.

Начиная писать эту книгу, я хотел ощутить то же удивление, которое чувствовал Пикколомини, и прикоснуться к Библии Гутенберга. В Британской библиотеке имеется пара копий: одна напечатанная на бумаге, другая – на пергаменте. Я часто там бываю, но никогда не делал запрос, полагая, что эти книги должны храниться в условиях священной неприкосновенности. Дотронуться до этих драгоценных и (как я считал) хрупких страниц? Это доступно лишь академической элите, к которой я не принадлежал.

В действительности же, когда я об этом спросил, то был удивлен ответом. Чтобы превзойти конкурентов-писцов, Гутенберг сделал свои Библии достаточно прочными, что дало им возможность храниться веками. Джон Голдфинч из Британской библиотеки с удовольствием показал мне одну из них. Недра библиотеки такие же безопасные и чистые, как мраморная гробница, и я был уверен в том, что к этой священной реликвии должны приближаться в перчатках и масках. Но когда Джон принес один из двух хранящихся в библиотеке томов в читальный зал, то просто положил его на стол и позволил мне листать страницы.

Да, я был одним из немногих избранных. Но, как сказал Джон, это потому, что не многие ученые в наше время ощущают потребность почувствовать сам предмет. Цифровая версия настолько хороша, что удовлетворяет запросы почти всех исследователей. Но ничто не сможет заменить сам предмет. Это тончайшие, сделанные вручную рисунки растений и книг на нескольких первых страницах (пролог святого Иеронима, Книга Бытия и Книга притчей), а также блестящие капли из тонкого листового золота; плотные, толстые страницы; красные, просвечивающиеся с обратной стороны буквицы и черная краска рельефных букв. Я чувствовал их шероховатость. В некоторых местах буквы проступали на обратной стороне страницы. Даже слепой человек смог бы прочитать эти слова.

– Вспоминается теория шести рукопожатий, – сказал я наконец. – Гутенберг прикасался к этим страницам. Ко мне, должно быть, перешло несколько его молекул.

Джон засмеялся:

– Возможно. Но эта копия принадлежала Георгу III. Перед тем как переплести, ее, вероятно, разобрали и постирали.

– Постирали?

– Да, они хотели избавиться от сносок на полях, которые здесь были. Вот одна из них – вероятно, они обозначали место начала и окончания чтения.

Какое удивительное сочетание технологии и искусства! И не менее удивительно то, что эта прекрасная вещь родилась в Германии, а не в ренессансной Италии. Как говорит Альберт Капр, «удивительно, что эта первая европейская печатная книга была настолько прекрасной и мастерски сделанной, что последующим поколениям, вплоть до наших дней, редко удавалось приблизиться к ее великолепию и никогда не удавалось превзойти. Благодаря правильности набора, однородности черной краски печати, гармоничности дизайна и многим другим аспектам эта книга является шедевром, к которому мы вряд ли можем стремиться в современных условиях. За подобным достижением могла стоять лишь личность, вдохновленная страстным стремлением к совершенству и способная передать это стремление и энтузиазм своим коллегам».

* * *

По возвращении в Майнц дела Гутенберга пошли весьма плохо.

К началу 1452 года Гутенберг занял 800 гульденов, чтобы обустроить книгопечатный цех, в котором его команда работала над «Донатом», «Книгами Сивилл» и, возможно, индульгенциями, чтобы получить дополнительный заработок, пока готовился проект, который должен был окупить все, – миссал. Но неожиданно он был остановлен. Теперь важным проектом должна была стать Библия. Но цех Гутенберга работал на полную мощность. Остановить его было нельзя. Требовалось расширение. Он сообщает об этом Фусту и получает еще денег на открытие второго цеха, предназначенного, вероятно, для одной лишь Библии. Но этот цех также нуждался в притоке денег, поэтому, как только он был обустроен, Гутенберг перенес в него некоторые второстепенные работы, в частности (как можно понять из шрифта) часть прибыльных индульгенций. Между тем даже малейшая часть доходов не шла на выполнение условий договора с Фустом. Если бы какой-нибудь аудитор сумел перенестись во времени, то, возможно, обнаружил бы, что здесь что-то вышло из-под контроля. Даже если бы Гутенберг начал выплачивать деньги своему кредитору, ему сложно было бы определить, какая часть дохода по праву принадлежит Фусту, а какая – ему.

Вот что мог обнаружить наш гипотетический аудитор (подробнее см. в приложении I).

Наш аудитор мог бы также прийти к выводу, что в начале 1455 года Гутенберг увидел свет в конце тоннеля. Если бы Библия хорошо продавалась, Фуст и Гутенберг покрыли бы все свои затраты и заработали бы по 2 тысячи гульденов каждый – этого достаточно для того, чтобы купить 20 приличных домов. Все, что им было нужно, – это сохранять спокойствие.

* * *

Но в самый разгар этих творческих исканий, примерно в середине 1455 года, когда была напечатана 42-строчная Библия и приняты предварительные заказы, когда деньги должны были вот-вот поступить, а слава и фортуна фактически стояли у порога, Фуст все испортил.

Это страшная и печальная история. Фуст подал иск с требованием вернуть деньги – всего 2026 гульденов. Гутенберг не мог заплатить, что Фусту наверняка было известно, поскольку все деньги были вложены в производство и продукцию, в частности главное сокровище мастера, которое, как утверждал Фуст, принадлежало ему на правах залога. Проводились слушания, вызывались свидетели, было принято предварительное решение. В ноябре нотариус Ульрих Гельмашпергер сделал запись о последнем слушании, во время которого Фуст должен был поклясться, что все его показания, данные во время предыдущих слушаний, правдивы. Возможно, их не признали бы правдивыми, если бы у Гутенберга оказались какие-либо новые доводы, позволявшие оспорить иск.