– Куда он ходит?

– Здание со скульптурой над воротами. Хотя в темноте слишком трудно что-либо рассмотреть как следует, но, по-моему, она изображала человека с пастушеским посохом, несущего в руках ягненка. Эмблема Иоанна Крестителя, кажется. В остальном он просто исчезает в самое неожиданное время и также появляется.

Герцог не спеша подошел к буфету и вновь наполнил свой стакан бренди, затем так же неторопливо вернулся к камину.

– Ты не будешь спать с ним!

– Не знаю. Решение принимать не вам, и я смею уверить вас, что вы неверно рассчитали...

– Каким образом?

– Мужское платье, парик! Я не знаю, как защитить себя от него, когда я переодета мальчиком. Я не знаю, что я такое. Не понимаю, кто я. Мне следовало начать с того, чтобы сделать его своим любовником, тогда бы я сразу же убедилась, что он просто еще один мужчина.

Лицо герцога покрылось смертельной бледностью.

– Я запрещаю вам, мадам!

Она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Вот проклятие! Ваша милость, что, по-вашему, такое страсть? Дама улыбается и рискованно шутит, давая обещания под прикрытием своего веера, а мужчина думает, что завоевал ее сердце?

– Я запрещаю!

– Да, на этот раз! После того как вы платили мне за все предыдущие разы? Как, по-вашему, я добывала для вас драгоценные сведения прежде? Только ложась в постель с мужчиной, могла я узнать его уязвимые места, его мечты.

Он выглядел ошарашенным.

– Я никак не думал...

– Ну действительно, как вы могли? Важно не только то, что близость бывает без любви. Важно, ваша милость, имеет ли женщина право сказать свое слово в такой области отношений. В браке тело ее принадлежит мужу, и муж может использовать его по своему усмотрению, вне зависимости от того, хочет она или нет. Если же она впадает в разврат, то становится совершенно бесправной. Разве вы никогда не видели таких женщин? Девчонок вроде Берты, которые жмутся по темным углам и пристают к прохожим, предлагая себя за шесть пенсов?

– Берта – француженка, которая передает твои шифровки моему лакею?

– На свете тысячи таких, как она, неуклонно скатывающихся в омут проституции. Обучая Берту обязанностям горничной, я хотела дать ей новый шанс, но только мужчины пользуются достаточной свободой для того, чтобы проводить время в мечтах об истинной любви. Только мужчины пишут сонеты, полные вздохов. Женщины обречены делать выбор, руководствуясь прозаическими соображениями.

– Если тебя могут утешить мои слова, сведения, которые ты мне поставляла, всегда оказывались жизненно важными.

– Работа позволила мне проложить совершенно иную жизненную тропу, на которой выбор, ложиться или нет в постель с мужчиной, принадлежит мне и только мне. Я всегда оставалась госпожой своей судьбы. – Она сделала жест в сторону вероломных документов на столе. – Я должна узнать истину.

– Мы уже знаем истину.

– Вы можете верить во что хотите, но что до моего мнения, то составлять его я буду сама.

– И что, если ты не обнаружишь ничего, кроме новых доказательств его порочности и виновности? Oнa не сводила глаз с морозных узоров на окне.

– Тогда я приложу все силы к тому, чтобы уничтожить его, – пообещала она. – И увижу, как он трясется на эшафоте, умоляя дать ему еще мгновение посмотреть на солнце, прежде чем мешок закроет его привлекательное лицо. Я буду стоять рядом с вами и смотреть, как вешают Роберта Давенби.

– Что за бес в тебя вселился? – спросил Дав громовым голосом.

Девушка вспыхнула как маков цвет.

– Мой хозяин подумал, что вам, верно, одиноко, – объяснила она по-французски.

Дав в два шага подошел к постели. Всякое желание давно уже улетучилось.

– Твой хозяин? Мистер Джордж Уайт выступает в роли сутенера в свободную минутку? Отказываюсь верить!

Берта заплакала.

– Вы считаете, что я не подхожу для вас, сэр?

Он схватил свой шлафрок и накинул его на плечи девушке. Проклятие!

– Ты хорошенькая, как цветочек, мисс Дюбуа. Для всякого мужчины большая честь пользоваться твоей благосклонностью. Я несколько опешил, вот и все. Ты и раньше такие штуки проделывала?

– Так можно заработать монетку-другую, сэр. – Рыдания одолевали ее как икота. – Или кусок кружева.

Он отошел от постели. |

– Тебе следует научиться заключать сделки повыгоднее, милая барышня. И дарить свою благосклонность только в обмен на сердце хорошего парня, а на меньшее не соглашаться.

Тут она заплакала всерьез, так что слезы побежали ручейками.

– Но я никогда не знала ни одного хорошего парня, сэр! Дав нашел носовой платок и сунул ей в руки, затем налил ей стакан бренди.

– Такты затем и приехала в Англию, чтоб подыскать себе такого?

Берта залпом выпила янтарную жидкость.

– О нет, сэр! Мне просто пришлось сбежать из Сент-Омера. Жак очень уж бил меня. Он впадал в такую ярость от ревности. Я его боялась. Думала, он убьет меня.

– Ты поступила правильно. – Он не отрываясь смотрел в окно, в то время как отвращение боролось в его душе с жалостью. Она боялась мужчин, и, вне всякого сомнения, близость ей противна. – Расскажи-ка мне о себе, Берта. Ты родилась в Сент-Омере?

Из отрывочных и бессвязных фраз он понемногу узнал всю историю. Нет, она не родилась в Сент-Омере, она служила там горничной в большой гоетинице, а Жак был сыном хозяина. В ее родной деревне никого из семьи у нее не осталось, и ей никто не мог помочь избавиться от притязаний Жака. И тут молодой англичанин остановился в их гостинице и заболел. Она ходила за больным. В благодарность за помощь мистер Уайт предложил забрать ее в Англию. Все детали, все нюансы точно соответствовали рассказу «Джорджа», так же как и подтверждавшие сообщения Таннера Бринка.

За исключением утаивания факта, который Берта тоже знала: что хозяин ее на самом деле женщина. В остальном же Дав принял ее историю на веру, хотя считал, что она лгала в отношении истинной природы своих отношений с Жаком.

Однако похоже, что «Джордж», несмотря на всю свою напускную нагловатость, – женщина, наделенная незаурядной способностью к состраданию, равно как и мужеством, если она решилась взвалить на себя такую обузу, как француженка, только ради того, чтобы увезти ее подальше от драчливого любовника.

Обдирая ладони об обледенелую крышу, Сильвия пробиралась обратно в дом Дава. Путешествие из роскошной резиденции герцога оказалось довольно трудным: пришлось идти по пустынным переулкам, залезать на крыши по лесам недостроенных домов, цепляться за карнизы и водостоки, а под конец еще и пролезать сквозь слуховое окно на чердак дома Дава. Однако холод леден ил не только ее руки, ноги, тело, но и сердце.