— Нет… это я так… размышляю, — смутился Бомелиус.

Неизвестно почему, но он с детства боялся цыган. Однако приятное во всех отношениях лицо женщины имело располагающее выражение. Элизиуса смущал лишь ее острый пронзительный взгляд, достающий до самого сердца.

— Хочешь, погадаю? — спросила цыганка.

— Да… — невольно вырвалось у Бомелиуса. — То есть, нет!

— Почему? Я недорого возьму.

— Нет! — снова отрезал Элизиус.

Он уже был наслышан, как цыгане умеют выманивать деньги. А у него их было не так много. В кошельке лежало всего два шиллинга и восемь пенсов и ему предстояло жить на них почти месяц.

— Ладно, — с коротким вздохом сожаления согласилась цыганка. — Тогда я погадаю тебе бесплатно. Согласен?

— Ну в общем… не знаю…

— Вижу, вижу, что согласен. Только угости меня кружкой эля.

Ругая себя за мягкосердечие — все-таки надурила плутовка! — Элизиус заказал ей эль, получив несколько фартингов сдачи. Цыганка жадно припала к кружке и выпила ее до дна. Бомелиус уже начал опасаться, а не попросит ли она еще одну кружку, и даже начал придумывать разные отговорки, лишь бы от нее отвязаться, но тут гадалка веско сказала:

— Опасайся влиятельного человека с разноцветными глазами и черных псов. Если не убережешься, они принесут тебе мучительную смерть.

— И это… все?!

— Вполне достаточно, чтобы дожить до конца своих дней безбедно и в полном здравии, — улыбнувшись, ответила цыганка. — Однако если не поостережешься, то кончина твоя будет безвременной и страшной.

Бомелиус невольно затрепетал. В юности он был довольно впечатлительной натурой, и слова цыганки подействовали на него угнетающе.

— Но как, как мне узнать своего врага?! — спросил он дрожащим голосом. — Ведь людей с разноцветными глазами не так уж и мало.

Будущий лекарь знал, о чем говорил. Даже среди преподавателей Кембриджа были такие люди.

— Тут я тебе ничем помочь не в состоянии… — Цыганка на какое-то мгновение заколебалась, словно в чем-то сомневаясь, но потом все же продолжила: — Могу дать лишь совет. В Лондоне есть человек, которому открыто и прошлое и будущее. Если ты понравишься ему, то он поможет тебе стать тем, кто ты есть на самом деле. И тогда любые опасности ты будешь сам в состоянии отвести от себя.

— Прости, но я не понимаю…

— Познакомишься с ним — поймешь. Так что, пойдешь к Райяну? Его так зовут.

— Пойду, — обречено согласился Элизиус.

— Скажешь Райяну, что тебя направила Рума.

Гадание цыганки вызвали в его живом воображении едва не картины Страшного суда, где он был на главных ролях. Элизиусу даже показалось, что языки адского пламени уже лижут его тело и ему стало так больно, что он невольно прикусил нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

Пристально наблюдавшая за ним цыганка с удовлетворением улыбнулась. Все-таки она нашла Райяну помощника…

Райян жил в Сохо. Это веком позже здесь начнут строить дома самые богатые люди Лондона. А пока в Сохо ютились в основном бедные неудачники из дворянского сословия и мастеровые, которые вели торговлю своими товарами.

Кроме того, здесь было очень много весьма сомнительных питейных заведений, назвать которых пабами не поворачивался язык. В них разливали такое отвратительное пойло, что даже самые непритязательные кокни морщились и плевались. Но пили…

Райан представился Элизиусу астрологом. Но спустя какое-то время Бомелиус понял, что на самом деле ирландец (Райян родился в Ирландии, но потом по какой-то причине ему пришлось оттуда бежать) занимается не только составлением модных гороскопов, но еще и алхимией, а также различными колдовскими делами.

Но все равно такое неожиданное открытие не заставило Элизиуса бежать из Сохо, сломя голову. Он вдруг увлекся оккультными науками и вскоре сумел перещеголять даже самого Райана. От него Элизиус научился искусству составлять яды, которые спустя полторы сотни лет назовут «аква тофана».

Яд имел вид обыкновенной воды, без запаха, вкуса и цвета. Пяти-шести капель этого яда было достаточно для причинения смерти, наступающей медленно, без боли, воспаления или горячки, но с постепенной утратой сил и аппетита и при постоянной жажде. Кроме того, Элизиус, уже самостоятельно, усовершенствовал применение «шпанской мушки»[104], за препаратом из которой лондонские ловеласы становились едва не в очередь. Райан не мог нарадоваться, видя успехи ученика.

Он был уже очень стар, и в его жилище, которое служило ему и лабораторией, и столовой, и спальней, всегда пахло прокисшей овсянкой, мышиным пометом, немытым телом и мочой. Это уже потом, спустя годы, Бомелиус понял, зачем Рума послала его к Райяну. Колдуну (а Райян как раз им и был; астрология являлась всего лишь официальным прикрытием) срочно понадобился не только толковый ученик, но и слуга. Немногие согласились бы бесплатно вытаскивать из-под Райяна ночные горшки и стирать его вечно засаленную одежду.

Но цыганка Рума, которой самой колдовство было не чуждо, не ошиблась в Элизиусе. У него был ДАР. Поэтому он очень быстро постиг тайну чтения астрологических таблиц и научился составлять гороскопы. Что касается алхимии, то учеба в Кембридже как раз и предусматривала знание химических процессов при составлении лекарств.

Что касается оккультных наук, то Элизиус в них не преуспел. Не хватило времени. На Райяна кто-то донес, его заключили под стражу, обвинили в колдовстве, судили и повесили.

Но надо отдать должное старому ирландцу — он и под пытками не выдал имя своего ученика. И все равно университетские ищейки заподозрили Бомелиуса в чтении запрещенных книг по оккультизму, и хотя что-либо доказать они так и не смогли, с Кембриджем ему пришлось распрощаться…

— Богданушко! — зычный голос царя заставил Бомелиуса вздрогнуть. — Выдать лекарю Елисею шубу с моего плеча. Понял?

— Понял, государь, понял… — Бельский изобразил легкий поклон. — Будет исполнено.

На его смуглом красивом лице промелькнула загадочная улыбка. Чего это он? — мелькнуло в голове Бомелиуса. Но додумать внезапную мысль не успел.

— Эх, хорошо! — Иоанн Васильевич с силой стукнул посохом о пол. — Словно живой воды напился. Твое лекарство позабористей доброго вина. Все верно — быть тебе моим личным медикусом. Жалованье тебе положу знатное, будешь сыт и пьян. Только в меру! — Царь шутливо погрозил длинным пальцем. — А то знаю я вас, аглицких штукарей. Пьете, собачьи дети, похлеще моих московитов. Что ж, пока иди, тебя пристроят. Нас ждут дела государственные.