Верхнеудинск,

командующий Чехословацким корпусом

генерал-майор Сыровы

– Главный принцип военного дела заключается в концентрации всех сил и средств в нужное время и в нужном месте – на направлении главного удара, – Сыровы положил ладонь на развернутую на столе карту. Политические советники внимательно слушали генерала, которого считали человеком весьма компетентным в военном деле.

– У русского главкома в распоряжении около 12 тысяч боеспособных солдат и офицеров. Конечно, влив в строй перебежчиков, ехавших в наших вагонах с беженцами военных, на тысячу-другую воинов смог увеличить свой отряд, но с учетом потерь в зиминском бою и заболевших тифом и это возможное пополнение не играет роли. То есть под рукою у него не более дюжины батальонов пехоты уменьшенного двух-трехротного состава, раз он взялся сводить свои дивизии в них, – Сыровы усмехнулся с некоторым пренебрежением, – и где-то два десятка неполных эскадронов, главным образом, казаков. Остальные силы примерно в три-четыре батареи артиллерии, технические части и обозники, плюс какое-то число комендантских команд на станциях. И это все!

Генерал усмехнулся еще раз, постукивая пальцем по карте. Его единственный глаз светился отблесками странного веселья. Командующий скривил губы и внимательно посмотрел на серьезные лица Павлу и Гирса. Полковник Зайчек, по своему обыкновению, уселся с торца стола, оставив свое лицо непроницаемым, как всегда это делал.

– На Иркутск он двинется завтра по железной дороге – один путь еще продолжает оставаться свободным, по настоянию ревкома мы отвели его для проезда их разгромленного отряда. Вот пусть белые им и воспользуются, хотя он крайне нужен нам самим для проталкивания эшелонов на восток. Ну да ладно, раз такие ставки пошли в игре! Треть своих сил он оставляет в Зиме, и как только пройдут эшелоны Прхалы, а это неделя, не больше, им придется самостоятельно останавливать красных. А потому у Каппеля на все семь дней, если не меньше! Дойти до Иркутска, взять его штурмом, забрать под свою охрану золотой запас и сформировать правительство. И как это можно сделать, даже при нашей помощи?!

Все сидящие за столом дружно покачали головами – теперь действия русского главкома представились им в несколько ином свете, они попахивали откровенным авантюризмом.

– У него просто нет времени на мобилизацию, даже если часть крестьян, соблазненная щедрыми подачками, возьмется за оружие. Потом нужно перебрасывать половину войск обратно к Зиме – там будет сосредоточено не больше 10 тысяч белых войск, против вдвое большего по числу и вдохновленного победами противника. Не спорю, какое-то время каппелевцы удержат позиции, у них будут пушки, снаряды и наши бронепоезда. На месяц или два, никак не больше, и то благодаря наличию лишь трех узких дорог, стиснутых тайгою, – удобная для обороны позиция.

Самое главное – считаю, что большевики не станут оборонять Иркутск до последнего солдата. Они эвакуируют самое ценное из города на север, поближе к тайге и своим партизанам, отведут и большую часть войск. Путей у них два – по Якутскому и Балаганскому трактам. Я склоняюсь ко второму варианту – в городе партизаны и соединение с ними, да с прибытием повстанцев с северных районов они соберут тысяч 12–15 бойцов, пусть и слабого качества. Да, потребуется какое-то время для приведения этой разношерстной вольницы в порядок, примерно месяц, а потом красные дружно ударят с двух направлений и заставят белых отходить к Иркутску.

Длинный монолог генерала ни разу не был прерван вопросом – слишком ясно и четко были обоснованы взгляды командующего на возможность продолжения войны белыми.

– Воссоздание восточного фронта под Иркутском невозможно, эта попытка с негодными средствами и малыми силами обречена на поражение. Я думаю, настоящий план Каппеля в другом – выиграв время, вывезти все самое ценное из Иркутска, отступить в апреле и занять позиции на восточном берегу озера, взорвав туннели и угнав туда все суда. Все остальные пароходы белые выведут из строя, утопят или взорвут котлы. И вот тут принципиально иная ситуация получится – пока не встанет лед через девять месяцев, красные не смогут ничего сделать. Обход севернее невозможен через тысячи километров тайги, с юга лес пройти возможно, вот только оборону у Култука держать удастся очень долго, имея на железной дороге бронепоезда и стянув артиллерию. Знаком я с этими местами, там десять тысяч белых остановят любые атаки многократно превосходящего противника, которого и не будет – через тайгу армии не протащишь!

– Благодарю вас от всего сердца, пан генерал, – Богдан Павлу плотоядно улыбнулся. Он не скрывал своего ставшего исключительно хорошим настроения. – Значит, мы навяжем русскому главкому свои условия. Без нашей помощи деваться ему некуда, а мы получим достойную компенсацию за утерянное имущество 3-й дивизии, пусть за красных и заплатят их противники. В Верхнеудинске уже будет сформировано новое, более лояльное к нам правительство – Владимир Оскарович государственник, для него объединение с Приморьем намного важнее желания побыть диктатором атамана Семенова со всей его «восточной окраиной» вокруг одной Читы. Да и японцы усмирят свои аппетиты в такой ситуации!

– Каппель талантливый генерал, самый лучший в русской армии, но законы войны неумолимы, – торжествующим голосом произнес Сыровы, и тут его глаз неожиданно прищурился. – Господа, а вам не кажется, что атаману и главкому будет тесно в Забайкалье, как двум паукам в банке? А что, если к ним мы добавим третьего…

Нижнеудинск,

командир 30-й стрелковой дивизии 5-й армии

начдив Лапин

– Румынский полк разбит окончательно, товарищ начдив. Они бросили свои эшелоны и бежали. К сожалению, чехи отступили в порядке, слишком у них много пулеметов. И свои бронепоезда вовремя отвели, в засаду не попали, одного только прищучили.

Командир 88-й стрелковой бригады Грязнов вздохнул с нескрываемым сожалением, еще не остыв после вчерашнего боя, что продолжался ночь и почти весь нынешний день в двух верстах от оставленного интервентами уездного города. Далеко от сильно пострадавшей станции, с россыпью отметин от пуль и осколков на грязных стенах, виднелся вьющийся в небо дымок, исходивший от искореженного прямыми попаданиями бронепоезда, орудийные площадки которого были полностью разбиты.

– Цука, – с характерным акцентом выругался Лапин, оглядываясь по сторонам. Везде валялись трупы сражавшихся солдат-интервентов в однообразных серых шинелях, меховых шапках и сапогах. Вперемешку с врагами лежали и его красноармейцы, экипированные более подходяще для суровых сибирских условий – в полушубках, папахах и валенках. Судя по количеству тел, бои на самой станции были не очень продолжительные, иначе бы она превратилась в руины, так же, как и большинство примыкавших к ней домов. Кое-где поднимались дымки недавно потушенных пожаров. Бревенчатые строения вспыхивали легко от попадания снарядов, а потому, несмотря на опасность, их тушили чуть ли не всем миром обыватели – пожар запросто мог превратить в пепелище весь городок, если бы еще подул сильный ветер.