Заинтригованная Алира следила за происходящим на экране. Нечто необъяснимое таилось во взглядах новых знакомых, особенный блеск, какой она не встречала раньше ни у кого. Будучи крайне подозрительной, женщина задумалась, не принимают ли они наркотики? А как еще объяснить то, что они говорят с таким рвением? Может, они секта? Эти люди хотели создать общество с нуля, как они утверждали с самого начала, а в случае с Алкиларе их мечта обретала новый смысл – возрождение из руин. Они хотели создать открытое, самодостаточное и самоуправляемое общество, к тому же экологичное и не вредящее природе.

Они провели несколько собраний и обозначили круг задач, а потом решили, что для этого нужно и кто за что будет отвечать.

– Мы прибыли сюда, – объяснил молодой человек, который решил уехать, чтобы воссоединиться со своей девушкой, – без гроша в кармане. В городе нам нечего было есть… в Мадриде только за аренду нужно платить от семисот евро.

– Мы верим в свободу и независимость, – поддержала его спутница, широко улыбаясь.

– Конечно, – саркастически бросил Херардо, – они же не платят налоги и закрывают счета за свет, воду, канализацию, недвижимость…

– В том-то и дело, – поддержала Тельма, – это государство должно им приплачивать. Они ведь преподают урок нам всем.

«Эта мелкая худышка Тельма! Как хорошо она сохранилась!» – подумала Алира. Женщина казалась на первый взгляд юной девушкой, щеголяя густыми, длинными светлыми волосами.

– В мире есть места, где правительство платит молодым семейным парам за то, чтобы они могли переехать жить в деревню, – сообщила Аманда. – Например, в Швейцарии или Италии. Я об этом читала. Да и в некоторых городах в Испании тоже есть такие предложения, хотя и поскромнее. Например, семьям с детьми предлагают жилье в тех деревнях, где собираются закрыть школы из-за нехватки учеников. По-моему, любой вариант будет удачным, если он сможет остановить процесс запустения…

Алира слушала их и дивилась. Почему они думают не так, как она? Они искренне говорят или просто прикидываются? Семья Аманды продала свой дом и уехала, о чем никогда не сожалела. Неужели ее волнует проблема депопуляции? А Тельма, которая ненавидела жизнь вне города, сейчас защищала скваттеров?

– Посмотрим, что будет, когда придет зима, – пренебрежительно бросил Адриан. – Одни и те же люди, разговоры об одном и том же, бесконечные поездки в Монгрейн… Вам знакома теория сенсорной депривации? Изоляция оказывает губительный эффект на мозг. Возникают паранойя, навязчивые идеи, раздражительность и подозрительность. То же самое происходит от скуки. Она тоже вредит мозгу и тем, кто ей подвержен, нужны сильные эмоции, чтобы спастись… – Он бросил взгляд на Алиру, и женщина осознала, что он имеет в виду ее. Она годами жила в одиночестве, когда вокруг нет соседей, с кем можно поговорить. – Конечно, все люди разные, – добавил он, смягчившись, – это только теория. Есть те, кто успешно этому противостоит.

Эта фраза сбила Алиру с толку. Тем же утром он сам завидовал силе новых знакомых и восхищался их стремлением возродить землю, работу на которой в юности считал невыносимым бременем. Однако был один нюанс, который женщине очень не понравился. Казалось, что мужчина принизил ее достоинства в сравнении с новыми соседями, как будто на их фоне она была лишь никчемной пустышкой. Не было в словах Адриана ни восхищения, ни гордости, а лишь презрение.

– Чтобы умереть от скуки, не нужно ехать в деревню, – пробормотала Дуния.

– Что ты сказала? – огрызнулся Адриан, посмотрев на жену с такой ненавистью, какой друзья за ним прежде не замечали.

Аманда и Алира переглянулись. Аманда поджала губы и расширила глаза, как ребенок в ожидании бессмысленной, с его точки зрения, ссоры, а Алира нахмурилась. Реакция Адриана была странной. Дуния же сделала глоток вина из бокала и не ответила.

– Ты глухая? – Тон мужчины звучал оскорбительно.

«Я бы никогда не позволила никому так со мной разговаривать!» – подумала Алира. Адриан, которого она знала, о котором мечтала, не мог так себя повести!

– Это неважно, – отозвалась Дуния.

– А как ты собираешься продвигать свой фильм? – спросила Алира подругу, стремясь снизить градус напряжения. Очень уж хотелось выговорить Адриану за дурное поведение, но женщина решила не лезть в семейные разборки.

– Наконец-то тема вас заинтересовала! – отвечала та примирительно. – Эти люди – его герои. Я хочу узнать их получше, но не стану вмешиваться в их дела. Для меня они – пример преодоления. Я вывешу интервью с ними в своем блоге, что-то отправлю на радио, а что-то, наверное, в газету.

– Это будет серьезное достижение, – все так же иронично заявил Херардо. – Значит, Алкиларе снова будет знаменит! Алира, тебе понадобятся еще комнаты для туристов.

– Что ж, вы сможете неплохо заработать, сами того не желая, – вторила мужу Тельма.

Алира, впрочем, восприняла эти слова однозначно: цена дома вырастет, и они смогут извлечь куда больше пользы из этого ветхого строения. В памяти всплыл случай из юности, когда семья только познакомилась с будущей снохой. Это произошло случайно. Они с Херардо работали вместе, и позже брат представил ее как свою невесту…

В конце восьмидесятых компания университетских друзей, включая юную Алиру, собралась на террасе бара удивительно теплым для середины ноября вечером. На таких посиделках разговор начинался с личных тем, а потом перетекал на общемировые и даже мистические. Всех волновал международный терроризм, ЭТА, голод в Эфиопии, СПИД… а еще они с увлечением обсуждали кино. В разборе последнего просмотренного ими фильма они обнаружили объяснение творящимся в мире переменам и обменивались взглядами на одно и то же событие. На сей раз тема была уникальная: падение Берлинской стены.

Алире было непросто следовать за нитью беседы. Она старалась оставаться вне политики: в их компании в Монгрейне эти темы никогда не поднимались. Она лишь слабо помнила несколько пугающих тем: страх, что придется эмигрировать, танки на улицах, как во время заговора Техеро несколько лет назад… Но все эти события промелькнули так быстро, что она не придала им значения и не удосужилась запомнить в деталях. Она куда больше внимания уделяла друзьям, учебе, отношениям с Адрианом и подростковым проблемам. А в студенческой забастовке годами позже она участвовала под влиянием общей эйфории. Было так увлекательно ходить на собрания, купаясь в атмосфере табачного дыма и оваций, слушать речи старшекурсников, чувствовать себя частью чего-то большего, верить всему, не задаваясь вопросами, толком не понимая, зачем они должны идти до конца против давно устоявшегося порядка. Ведь столько людей, варящихся в одном котле, выходящих на демонстрации против полиции, не боясь резиновых пуль, рисующих транспаранты, раздающих листовки, денно и нощно смотрящих фильмы в аудиториях или болтающих в рекреациях, просто не могут ошибаться! Было в этом нечто эпичное.

А еще женщина рада была увлечься чем-нибудь, чтобы как-то пережить расставание с Адрианом. Движение и активные действия, слова, шум и крики держали разум и тело в тонусе и не позволяли постоянно терзаться из-за разбитого сердца. Алира мало разбиралась в политике, но тем не менее считала Берлинскую стену стеной позора. А в тот вечер одна из девушек, Тельма, заявила, что считала стену защитой от фашизма и сожалела, что та рухнула.