Уже сидя в машине, Эстэр распорядилась:

– Найдите Крину, горничную. Я хочу с ней поговорить. Сегодня.

Вернувшись в участок, Эстэр не могла избавиться от ощущения, что Элехия умолчала о чем-то очень важном. Несмотря на свой многолетний опыт, младший лейтенант все еще поражалась той силе, с которой люди защищают своих близких. Она прокрутила в голове идею о том, что кровные узы делают любого сообщником. Ее саму мучил вопрос: а не поддастся ли она сама, такая законопослушная, искушению в случае необходимости? Если бы она знала, что ее дочь совершила ужасный поступок, смогла бы заявить об этом?

Оставшись одна, Элехия глубоко вздохнула. Она встала и подошла к камину, мысленно повторяя разговор с младшим лейтенантом, и пришла к выводу, что все получилось так, как она задумала, – никаких деталей. Жизнь научила ее не болтать много и не давать больше, чем необходимо, никому, даже близким людям. Все может обернуться против нее же. Дружбу легко потерять из-за мелочи – шутки, сплетни, небольшого недоразумения или просто усталости. И тогда общие секреты всплывут на поверхность. Это может случиться в одночасье, и тогда былая привязанность превратится в ненависть. Из-за нее все хорошее сотрется из памяти, останется лишь пустота.

Женщина закрыла глаза и стиснула зубы. Ее подбородок дрожал от ярости, Элехии все было ненавистно: старение, разрушение любимого дома. Она проклинала прожитую жизнь за долгие годы, со всем накопленным опытом, социальным статусом, к которому она привыкла… Элехия бы все это изменила при возможности. Она осуждала своих родителей за то, что они воспитали ее, сделали жертвой обязательств, пленницей мира, обреченного на смерть и гниение. Жизнь была потрачена впустую, без учета ее желаний. Все могло быть по-другому, будь у нее старший брат или сестра, которые унаследовали бы все. Сколько раз Элехия задавалась вопросом: где бы она оказалась в таком случае? Возможно, получила бы образование и вышла замуж в городе, жила бы, как многие, в уютной, теплой квартире. Никаких страданий и вечного спасения старинного дома. Хозяйка особняка проклинала мужа за то, что тот не заставил ее продать все. Он должен был надавить на нее, освободить их от этого бремени. Проклинала дочь за то, что она смиренно приняла все это, за то, что стала копией ее самой в молодости.

Себя Элехия тоже проклинала за эти мысли и за то, что не смотрела правде в глаза и боялась признать последние четыре десятилетия серьезной ошибкой, последствия которой теперь преследовали ее семью. Прошлое превращалось в ком, который год за годом катился вниз по склону. Он копил грязь, набирал вес и скорость, оставляя глубокие следы на своем пути, предупреждая, что скоро он столкнется с настоящим и вызовет катастрофу. Прошлое отнюдь не безобидно. Они прежде думали, что худшее – это запятнать имя дома, что пусть лучше страдают они, но не репутация особняка. Их семье пришлось сдавать комнаты, чтобы выжить, но чужие здесь люди принесли с собой смерть. Спустя век все, конечно, забудется. Но сейчас они открыли дверь для всевозможных подозрений. Убийца среди них, и нет разницы между членами семьи и посторонними – он один из них.

Истинная ветхость дома открылась не в его плачевном состоянии, не в отваливающейся штукатурке, прогнивших деревянных балках, трещинах в каменной кладке, рассыпающейся мебели, мутных окнах, сквозь которые больше не проходил свет, и выцветших ставнях… Истинный упадок таился в безразличном отношении жителей особняка: усталости Алиры, апатии Томаса, в жадности Херардо и Тельмы, «мобильной» зависимости их сына Хана, постоянной скуке Адриана и Дунии, хаотичности Аманды. Элехия все еще чувствовала внутри себя решимость. Возможно, ей стоило использовать хоть немного той энергии, что еще теплилась внутри. Ее мало заботили имя убитого или мотивы убийцы. Вместо того чтобы стать свидетельницей гибели доброго имени родового гнезда, она лучше сожгла бы его дотла и сгорела сама вместе с ним и прошлым.

Вечером в комнате для допросов Эстэр нетерпеливо смотрела на часы. Было почти семь, и ей хотелось поскорее закончить работу. Пусть она и знала, что это почти невозможно. Как только заканчивалось одно дело, сразу появлялось другое. Но у младшего лейтенанта было правило: выделять немного времени каждый день, чтобы прогуляться и расслабиться, пройтись по магазинам, выпить с кем-нибудь кофе или посмотреть фильм, желательно комедию. В противном случае ее разум мог пересечь тонкую грань между чистым рассудком и безумием. Эстэр решила подождать еще десять минут и, если Крина не приедет, отложить допрос на следующий день. Затем дверь открылась, и вошел Сезар. Едва взглянув на него, она поняла, что что-то не так. Она мысленно выругалась еще до того, как он начал говорить:

– Ее сотовый телефон недоступен. Соседи в последнее время ее не видели. Семьи у нее нет. Мы нашли пару друзей, но они не слышали о ней уже несколько недель. Будто она…

– Пропала, – шепотом закончила Эстэр.

– Да, – подтвердил Сезар и посетовал: – В каком мире мы живем? Как могло случиться, что никто не обратился в полицию?

Эстэр задумчиво покачала головой. Она тоже была удивлена, что никто не заявил об исчезновении. Но было еще кое-что, и ей стало дурно. Сомнения теперь не дадут ей спокойно жить следующие несколько дней. Возможно ли, что она ошибалась с самого начала? Теперь расследование может пойти по двум путям: очень неожиданному и просто неожиданному, но все же более вероятному. Что, если жертвой была Крина? А может, Крина была убийцей?

Хотя отношения Алиры с братом и снохой не были особенно теплыми, их присутствие развеивало скуку обеда. На неделе гости обедали в городе, а по выходным была традиция собираться за одним столом в полдень и на закате. Херардо и Тельма умели поддержать беседу, а Алире было трудно вести себя как обычно в присутствии Адриана после всего того, что случилось накануне. Пусть мысль о том, что она все еще желанна, согревала куда сильнее, чем она могла себе представить. А ведь эти мечты могли бы стать явью… Стоило признать, что ее разумное поведение все испортило.

Старший брат сохранял лицо за обедом, отложив спор насчет жильцов до тех пор, пока он не застал сестру одну, убиравшую со стола, пока остальные пошли вздремнуть, как всегда делали по воскресеньям.

– Ты должна была мне сказать! – бросил он.

Херардо внешне напоминал отца – среднего роста, темноволосый, крепко сбитый, – но не унаследовал ни его силы характера, ни хороших манер.

– А ты бы не согласился, – парировала Алира.

– Конечно! Для начала, ты перенесла мои вещи в другую комнату, хотя на третьем этаже была свободная спальня. А Адриан и Дуния могут переехать на второй.

– Никуда они переезжать не будут, а свободная комната уже сдана на выходные. Я ничего им не скажу, и, надеюсь, ты тоже. В любом случае, благодари Томаса, что тебе не пришлось жить в башне. И вообще, какого черта ты в это лезешь?