Расстались сын с отцом не слишком тепло. Родитель не принял решения отпрыска сжечь все мосты и начать новую жизнь невесть где. Однако узнав, чего коммуна добилась в Алкиларе, он пересмотрел свои взгляды, а Дамер мечтал, чтобы отец гордился им, несмотря на пропасть различий между ними. И когда юноша увидел его, растерянного, неуверенно сходящего с поезда, он с грустью заметил, как быстро увядает человеческое тело. Раньше, еще до смерти жены, Филип отличался силой, душевной и телесной, но немолодой согбенный человек, стоявший сейчас в одиночестве на платформе, казался беззащитным. Дамер мысленно поблагодарил отца за то, что он принял приглашение, и помахал ему, привлекая внимание, а потом бросился навстречу и сердечно приветствовал, расцеловав в щеки.

– А здесь холоднее, чем в Мадриде, – произнес Филип, поднимая воротник серого шерстяного пальто, чтобы защитить горло, и окинул сына оценивающим взглядом. – А ты хорош!

– Как прошла поездка?

– «АВЕ» – просто чудо, а вот дорога из Сарагосы – неприятная.

– Через полчаса будем на месте, – произнес Дамер, поднимая его чемодан, и добавил мысленно: «Если ты вдруг не знаешь».

Визит отца случайностью не был: именно он навел сына на мысль выбрать Алкиларе, хотя можно было выбрать любое другое место. Однако реальность была несколько иной: Филип приложил руку к разрушению Алкиларе и теперь должен был помочь его восстановить, и было в этом нечто поэтическое. Если бы он знал, что сын рылся в документах и нашел кое-что, что породило навязчивые идеи, он бы с негодованием отверг приглашение. В этом же случае причин для отказа не нашлось, и согласие Филипа приехать значило, что он готов был встретиться лицом к лицу с призраками прошлого и, возможно, попытаться все исправить.

Дамеру было жаль, что отцу пришлось находиться в изоляции, но был уверен, что в конечном итоге оба обретут награду за искупление грехов. Сыновья не хотят нести ответ за ошибки отцов: юноше пришлось делать вид, будто отец впервые приехал в эти края. Но и родители не хотят, чтобы дети раскрыли их тайны, но скрывать их вечно почти невозможно. Они обсуждали дела семейные, пока брели по холодному тесному залу вокзала к машине Дамера – перепачканной развалюхе-комби.

– Твоя? – поинтересовался Филип.

– Общая. У нас она одна, но больше и не надо. Мы ездим на ней за покупками в Монгрейн и возим детей в школу. Но это временно, скоро мы откроем свою.

– Ясно, – отозвался отец сухо и сурово (хотя прежде он бывал весьма общительным), раздраженный тем, что сын болтает без умолку.

– Сегодня ты много не увидишь, потому что приедем мы уже затемно. Лучше проведем экскурсию днем. Вот увидишь, как все поменялось за короткий срок! Ты и представить себе не можешь, что здесь творилось, когда мы приехали…

Алкиларе доживал последние дни – юноша хорошо это помнил. Он сделал множество снимков зарослей терновника и крапивы во внутренних двориках, высокой травы в бывших садах, отвратительных потеков сырости на разрушающихся грязных стенах, прогнивших сломанных досок пола, драного зеленого ковра на лестнице, источников, покрытых слоем засохшего ила. От некоторых домов осталась лишь пара стен да дверные проемы, будто заманивавшие в пугающее нечто совершенно пустых комнат.

– Мы убрали весь мусор и подготовили с дюжину садов к новым посадкам. Мы распределили самые безопасные дома между собой, в зависимости от нужд каждой семьи. И воды нам хватает… – Дамеру хотелось, чтобы отец его прервал, сделал бы жест или улыбнулся, показав заинтересованность, но Филип молча смотрел в окно и мрачнел все сильнее по мере того, как пейзаж застилали сумерки. – Надеюсь, тебе понравится новый дом.

Дамер подумал об Алире. Она была странной, и казалось, что ей непросто находить общий язык с людьми. Пару раз, разговаривая с ней, юноша заметил, как она краснеет и отводит взгляд.

– А это особняк. Владельцы у него странные, но милые. Они сдают комнаты, и их гости вполне довольны жизнью.

– Как его называют? – прервал сына Филип.

– Кого? Владелицу? Алира. Она живет там с матерью и братом, но с ними я не знаком.

– Нет, дом. В таких местах у всех домов есть имена.

– Верно, – улыбнулся юноша. – И мне тоже нужно как-то назвать свой. Пусть будет «Дом Дамера». Как тебе?

– Неплохо, – пробубнил Филип. – А твоя девушка? Что она думает о таком названии?

– Мальва живет отдельно, она не любит подстраиваться под других. – Дамер не хотел посвящать отца в свои сердечные дела, а потом вернулся к прежней теме: – Место, где я хотел предложить тебе поселиться… Его называют «Поместье Элехии». Дом стоит отдельно, и он очень красив. Сегодня ты увидишь, каков он внутри…

Филип отлично его помнил, и он прекрасно знал, куда его везут. Как такое забудешь! Из всех мест в Испании, которые ему пришлось посетить, Алкиларе было особенно трагичным. У него конфисковали собственность, и он лишился работы. А после стольких лет, проведенных в попытках поддержать политику отчуждения земель и переезда деревенских жителей в города, жизнь вернулась к нему бумерангом… Изначально мужчина верил в свое дело. Он был совершенно убежден, что стране нужна новая политика лесного хозяйства, что селянам нужно предоставить возможность прижиться в городе. Многие годы споров с этими суровыми людьми, неопределенности будущего, поездок в отдаленные поселения, речи, которые он произносил ради денег, а не ради отклика, сказались на его натуре. Он сделал себе имя в качестве переговорщика на службе у правительства, и каждое досье, которое он собирал, ложилось тяжелым бременем на плечи. Список заброшенных деревень стал слишком длинным, но это мужчина осознал не сразу. Пока он зарабатывал больше всех в семье, он не задавался подобным вопросом. Алкиларе, мужчины, вроде Томаса и Хоакина, женщины, вроде Элехии… сколько раз он вспоминал их! Что стало с их жизнями? И именно эти края избрал его сын, чтобы повернуть историю вспять!.. Если такое, конечно, возможно…

– Случайность или карма, как говорит молодежь? – произнес он изумленно, когда Дамер назвал поместье.

Мог ли сын видеть документы? Или он успел поговорить с любимой женой о людях, которые отказались подписывать бумаги и предпочли идти против течения и неотвратимого одиночества? Но когда он спросил сына о причинах выбора, тот лишь пожал плечами:

– Символичное название, похоже на «орел». Эта птица парит в солнечных лучах, бесстрашная, стремительная, сильная и гордая. Сиятельная! – Он указал на одну из татуировок на руке. – Как эта.

«Вот она, сила имени», – подумал Филип. Алкиларе напоминал ему о временах, когда он был силен и энергичен, но также о начале конца, когда в места с вековой историей начало приходить запустение. А сейчас Дамер, самый младший из его отпрысков, получивший хорошее образование, который вполне мог найти достойную работу и не знать ни в чем недостатка, но при этом самый романтичный, поэтичный, тяготившийся несправедливостью окружающего мира, решил посвятить себя возрождению жизни на голых камнях!