Увы, я уже ничего не понимала: от его поцелуев все мои чувства взлетели на максимум, устроив настоящий фейерверк в груди.

– Алик…

– Ну что, котенок?!

– Не матерись, пожалуйста…

– Ты знаешь все рычаги влияния на мою скромную персону. – Он вновь нашел мои губы, целуя на этот раз так неспешно и сладко, что я тихонько всхлипнула, а потом пробрался пальцами под резинку трусиков, с силой сжав мою ягодицу.

– Если я почувствую, как сильно ты меня хочешь… – еле слышно пробормотал, утыкаясь мне в висок. – Уже никуда на хер не уйду. Так что… – резко вытащил руку, поправляя мою сорочку сзади, а затем плавно опустил на холодный пол. – Сладких снов, Катюша.

Алихан развернулся и ушел. Я же, тяжело дыша, привалилась к двери и вцепилась в замок, пытаясь закрыть его дрожащими пальцами.

Несколько минут я так и простояла, прижавшись к двери, а потом как ошпаренная понеслась в душ. Снова. Смыть с себя отпечатки, которые, казалось, заклеймили все тело. Больше всего досталось губам. Они припухли и болели от его несдержанности…

…Выйдя из ванной, уже хотела юркнуть под одеяло и просто забыться, однако пришлось отвлечься на тихую вибрацию телефона в сумке. Правда, на этот раз я чувствовала себя гораздо смелее. Вернее, мне уже нечего было терять… И даже почти не удивилась, увидев на дисплее одну-единственную гордую букву «А».

Ну что еще?!

Он записал голосовое. Включила запись, непроизвольно закусив губу.

– Кать… – звук хаоса на заднем плане. – Наговори что-нибудь… Никак не могу взять себя в руки.

Прямо босиком я прошлепала до кухонного окна, с замиранием сердца отодвинув занавеску… Внедорожник Измайлова ни на миллиметр не сдвинулся с нашей парковки! Мой мучитель так никуда и не уехал. Зажмурилась, припоминая, каким большим и твердым он ощущался еще несколько минут назад.

– Ка-а-а-т-ь… Не молчи. Поговори со мной. Когда мы вместе, ни черта не выходит.

Поскребла ногтем выемку над верхней губой. Почему звук его голоса кружил голову, как космическая пыль планету?!

– Алик, я уже практически сплю. Всего хорошего, – отправила дрожащим пальцем.

– Ну что тебе, жалко, что ли?! Ты же училка… Мне так нравится звук твоего голоса… Я слушаю его каждую ночь…

Запись прервалась, но только потому, что мне в мессенджер прилетел «тяжелый» аудиофайл.

Ноги вновь больше походили на расплавленное желе. На всякий случай я присела на стул, осторожно воспроизводя аудио. А потом губы сами собой приоткрылись от нахлынувших эмоций. Измайлов не соврал – он прислал мне кусочек из недавней лекции. Он записал ее… Записал мой голос! Господи. Это вообще нормально?! Что он творит?!

До крови прикусила губу, открывая подоспевшее голосовое.

– …Ты тоже это чувствуешь?!.

Я подтянула колени, уложив на них подбородок, и всхлипнула, крепко обняв себя за ноги. Нет. Нет. Нет…

– …Чем будешь заниматься завтра вечером?

Он говорил ласково, и что-то в его словах пробирало до дрожи. Было в этом странном общении через голосовые нечто близкое. Практически интимное. Эх, Катя-Катя…

– Завтра до вечера буду занята в библиотеке. – Приложила все свои ничтожные усилия, чтобы голос звучал уверенно и твердо.

– Понял, – тихо хмыкнул, отчего каждый волосок на теле наэлектризовался.

– Алик, я уже ложусь спать, – закрыла глаза. – Ты пристегнулся? – добавила шепотом, отправляя послание.

Секунд через десять телефон вновь откликнулся тихой вибрацией.

– Зачем? Я никогда не пристегиваюсь. На все судьба, – голос Алихана просел. Тихий. Хрипловатый. Сбивчивый.

По моей коже поплыли предательские мурашки.

– Пристегнись.

И следом фото пристегнутого торса и той части тела, что располагается чуть ниже. Нехотя обратила внимание на выпуклость в районе его паха. Да что ж такое?! Окончательно обозлившись на себя, я удалила фотографию.

– Приятных снов, котенок.

Судя по интонации, он улыбался.

* * *

Сегодня в библиотеке было почти безлюдно и как-то по-особенному тихо. Обложившись пыльными томиками, я уже третий час готовила материал для коллоквиума. Хотелось немного отойти от стандартной формы проверки знаний и внести в работу больше творческой составляющей, хотя подготовка, надо признаться, давалась мне с большим трудом.

Голова продолжала раскалываться от мыслей. О нем. Обо мне. О нас?! Вчерашний вечер теперь казался плодом необузданной фантазии Маяковского. Или страшилкой в духе Гоголя? А может, все это мне просто привиделось?

– Прошу прощения… – неожиданный вопрос выбил весь воздух из легких.

Несколько секунд я растерянно моргала, а затем медленно расправила плечи, подняв вмиг отяжелевшую голову.

– Алихан?! – изумленно.

– Можно? – не дожидаясь ответа, он плюхнулся на соседний стул, водрузив перед собой увесистую стопку книг.

Вот наглец!

– Что ты здесь делаешь?! – я все еще не могла отделаться от шока.

– Пришел грызть гранит науки. Что же еще? – подмигнул, доставая из моего открытого ланч бокса яблоко и, будто в подтверждение своих слов, откусил большой кусок.

Рассердившись, я взяла томик «Идиота» Достоевского, указав Измайлову на название. Он лишь широко улыбнулся, присаживаясь ближе. Очень близко. Наши плечи и бедра соприкоснулись, так что дыхание сбилось.

А затем протянул мне яблоко. Крупное. Красное. Спелое. Все внутри затрепетало, и я вдруг вспомнила небезызвестную Еву. Еще ни разу в жизни я не была так близка к грехопадению, просто глядя в глаза своему искусителю, протягивающему сочный фрукт.

И я его приняла, медленно вонзив зубки в сахарную мякоть. Алихан прищурился, сверля меня глазами, перехватив яблоко, откусил крупный кусок и вернул мне плод… Он улыбнулся, глядя на то, как я вонзаюсь зубами в то место, где только что побывал его ненасытный рот…

Я шумно выдохнула, когда крупная ладонь накрыла мое колено, медленно прокладывая себе путь к задней поверхности бедра.

– Алик, что ты творишь?! – ужаснулась. – Нас могут увидеть…

Как ни в чем не бывало наглец выгнул бровь, придавливая меня обжигающим нетерпеливым взглядом.

– …Убери свою руку… – зашипела, стараясь призвать к остаткам его благоразумия.

– Расслабься, Катюша… – оскалился, крепко и властно сминая чувствительную кожу на моем бедре. И угораздило же сегодня надеть юбку?! – Тебе ведь не о чем беспокоиться. Это я озабоченный сталкер, измывающийся над девочкой…

Я закусила губу, когда его пятерня резко переместилась на мою промежность. Слава богу, мы сидели в самом конце почти пустого зала, и на мне были плотные колготки!